Она резко повернулась и направилась через двор. За её спиной раздавались крики той женщины и плач ребёнка. Дмитрий бросился за ней.
— Ольга, успокойся, давай поговорим. Я не мог их там бросить, ведь я уже уволился. Временно поселил их в даче, потом сниму им квартиру.
А ведь дача наша, только наша. А она… она просто мать моего ребёнка.
Ольга не оборачивалась. Она знала: если посмотрит назад, расплачется. А плакать больше не собиралась.
Дмитрий не унимался.
— Ты же меня всю жизнь придиралась, — мужчина уже раздражался. — Придиралась и придиралась, тебе всё было не по душе, а ей… Ей всё во мне нравилось.
Ольга резко остановилась и встретилась взглядом с мужем.
— Тогда живи с ней, не буду мешать.
Она шла по поселку, сапоги увязали в грязи, сердце билось так сильно, что хотелось просто упасть в эту грязь, передохнуть, закрыть глаза, прийти в себя.
Может, это всё сон? Может, сейчас открою глаза — и дома, на кухне, сын ест кашу, а Дмитрий сидит за столом и говорит: «Я больше никуда не уйду»…
Но никакого сна не было. Телефон вибрировал в кармане. Дмитрий звонил.
Ольга смотрела на экран и сбрасывала вызовы. Снова и снова.
Он звонил пять раз подряд, потом писал: «Ольга, ты всё неправильно поняла. Вернись. Нам нужно поговорить. Мы столько лет вместе, договоримся».
Она вернулась домой поздним вечером.
— Ольгочка, где ты пропадала? — тихо спросила мама. — Мы весь день тебя ждали.
— Мужа на чистую воду выводила, — коротко ответила Ольга и закрылась на кухне.
Села за стол, развернула папку с документами: кредитные расписки, выписки с их общего счёта за все эти годы.
Ольга записывала в блокнот цифры: сколько сама накопила, сколько снял он.
«Ты думал, я тихо уйду? Ты думал, я промолчу? Нет, Дмитрий. Теперь я тебя затопчу твоей же «дачей».
Через неделю Дмитрий приехал.
— Ольга, давай всё забудем. Тебе жалко? У меня там сын…
Я им квартиру снял, переселил их, продадим квартиру, доделаем дачу и будем жить вместе, Олечка.
Ольга стояла напротив.
— Ты что предлагаешь — продать квартиру, которая принадлежала моей бабушке и на которую у тебя нет никаких прав? — спросила она спокойно.
— Как нет прав? Мы же выплатили твоей маме за эту квартиру, что ей досталась по наследству, не помнишь?
— Не помню! Документы так и не оформили. Докажи в суде, что платил.
— Ну что ты начинаешь? Я же сказал, с той всё давно. Я перевёз её ради сына, понимаешь?
Ольга вдруг рассмеялась — тихо, но так, что Дмитрий вздрогнул.
— Я знала, Дмитрий, знала, что тебе нельзя доверять. Теперь ты мне не муж, ты мой должник. Понятно? Я оставлю тебя без всего.
Дмитрий поднял голову:
— Ольга… Ты же не пойдёшь по судам?
— Пойду, — кивнула она. — И не просто пойду. Я тебя там раздену до трусов.
Всё, что ты вытащил из нашей семьи, каждую гривну вернёшь с процентами. И дача не только твоя, мне причитается половина.
— Ольга, не позорься, ради сына остановись. Договоримся. Откажись от дачи!
— «Щас!» Это ты себя опозорил, Дмитрий, сам.
Он ушёл, хлопнув дверью, и на прощание швырнул на пол ключи от квартиры.
Сын стоял в дверях спальни, сонный:
— Мама, папа ушёл?
Ольга опустилась на колени перед ним, прижала к себе:
— Папа ушёл, малыш. Но знаешь что? Мы без него справимся.