Баба Тамара любила Павла, словно родного сына. И как же было не полюбить его, ведь он вырос у неё на глазах? Он был ещё совсем маленьким, когда родители перебрались в Кременчуг.
Родителям Павла нужно было работать, а близких родственников рядом не было. Поэтому именно она стала присматривать за ним как соседка.
Ей, ведь, что с того? Баба уже на пенсии, а с ребёнком всегда интереснее. Малыши такие милые — чистые, светлые и любопытные. Жалко, что своих детей так и не обрела, а тут хотя бы чужих можно побаловать.
Павел тоже нежно относился к бабе Тамаре. И в детстве, и в подростковые годы. Иногда он не слушал родителей, но советы бабы Тамары всегда принимал к сведению, впитывая их, как губка, хоть и едва начинал взрослеть.
Баба Тамара наливала ему большую кружку душистого чая и передавала, кивая на старую скамейку: «Пойдём, поболтаем, соколик.»
— С Владимиром Ивановым уж слишком не связывайся, Павлуша. Я ведь всю эту компанию на зубок знаю. Они все — дурные, гнилые без исключения. И дед Иванов, покойный уже, и их отец, и сами мальчишки. Они подбивают других на пакости, а потом хлопают ушами, мол, я не я. Они вроде бы чистенькие выходят, а те, кто с ними сдружился, так запачкаются, что не отмоешь. Ты сам подумай, Павлик: сколько Владимиру Иванову лет? Вот именно, соколик. Ему почти тридцать, а он всё с вами, подростками, водится. — Павел слушал, кивал, раздумывал, и до него доходило кое-что. Ведь правда: Владимиру 27 лет, а ребятам из его компании лет по 15-16. И он убеждает их на всякие проказы — мол, давайте ночью у бабки Ольги курей списуем, шашлыки на речке пожарим. Андрей у отца сэм себе спёр, посидим, а то что вы как в детсад ходите?
Мальчишки сомневались, но под давлением Владимира шли на дело, залезали в сарай к Ольге. Андрей действительно что-то присваивал, и вечером сидели у речки, будто взрослые. Но наутро к остальным, кроме Владимира, участковый заявлялся вместе с хозяйкой.
И Андрей от отца получал нагоняй, и Сергей с Юрием тоже. Что тут говорить — и Павла отец за ухо тянул, а Владимир вроде бы ни при чём. Более того, обвинял мальчишек в болтовне, которая всё затянула.
Павел кивает, мол, понял, баба Тамара, спасибо за чай. Встает, уходит домой задумчивым. Дома делится мыслями с друзьями. Вместе рассуждают, вспоминают, как из-за Владимира влипали по самые уши, и решают больше не связываться с ним.
Какие уж там друзья! Есть даже поговорка: «Таких друзей — за руку и в музей.» Или даже без руки, как получится.
Родители наконец вздыхают с облегчением и благодарят бабу Тамару. И непонятно, как ей удавалось — они и ремнём махали, и кричали до хрипоты, а результата не было.
Или вот ещё: когда Павел начинал взрослеть, стал грубить и матери, и отцу. «Я теперь взрослый, вы мне не судьи, сам разберусь,» — говорил он. Откуда-то взялась лень. Родители изо всех сил пытались наказывать, просили, объясняли, но ноль толку.
Баба Тамара, сидя на скамейке и щёлкая семечки, манила Павла пальцем: «Пойдём, соколик, погреемся вместе.» Протягивала ему горсть твёрдых, блестящих семечек и молчала, жуяла их.
Павел тоже молчал, размышляя, что баба позвала не просто так, сейчас жизни учить начнёт. А баба Тамара лишь продолжала складировать кожурки в газетный кульок. Потом будто ни при чём спросила:
— Чем сегодня мать вас кормила? Что вкусного готовила?,Павел взглянул на бабушку, улыбнулся и вспомнил, как с удовольствием уплетал винегрет и толченую картошку с котлетой. Лапшу куриную тоже предлагали, но есть её ему не хотелось, когда толченка с котлетами подавай.
Баба Тамара с улыбкой произнесла, какая Елена молодец — такая мастерица! Как она всё успевает? И на работе, и дома всё исправно устроено. В избе всегда порядок, еды хватает, в огороде ни соринки нет. Любо-дорого смотреть!
Отец у тебя тоже настоящий хозяин, мужчина с руками. Вежлив, обходителен, маме ни слова в обиду не скажет, всегда помогает. Она радуется душе, глядя, как они вдвоём на грядках работают. Вот тебе и повезло, Павел, с такими родителями родиться! И сыты, и одеты, и в заботе живёшь, и ласки хватает.
А других увидишь — сердце кровью обливается. Посмотри на Семёновых! Ни одеть, ни обуть, ни еды толком нет. Тамара с Григорием горько пьют, ссорятся, словно собачьи цепи. Дети же, как сорная трава, растут ни к чему не приученные с малых лет. Что же они в таких семьях видят? Что из них вырастет? Хотя дети их любят — спору нет.
Смотрят им в рот и в спорах не смеют участвовать, сквернословить и подавно. Учись, Павел, всему учись, пока родители рядом. Стань хорошим человеком. Гордость сбрось, порой молчи, может, за умного сойдёшь.
И гордись, что у тебя такие замечательные родители. У неё самой родители были хорошие, но давно нет с ними, рано ушли, и росла она с тёткой. А тётка, хоть и близкая, не каждая мать может заменить.
Павел задумался и понял, что бабушка права. Родители у него действительно хорошие. И отец достойный, и мать золотая. Всё, что есть у него, благодаря им. А что, если их не станет? От него же и не требуют много — чуть помочь, не огрызаться.
Он вышел в огород и вместе с родителями принялся пропалывать траву. И в этом занятье оказалось немало плюсов. Отец рассказывал о своей молодости так увлекательно, что невозможно было насладиться. Мама тоже рассказывала.
Павел порой хотел огрызнуться, но вспоминал Семёновых. Их дети родителям не перечат, молчат и слушают. Правда, хорошего от них мало услышишь — одни лишь ругани. А он разве хуже?
Он промолчал, до десяти досчитал, выдохнул и кивнул родителям в знак согласия: «Хорошо, мам, ладно, пап».
Много таких моментов было. Баба Тамара была умной, хоть институты и не посещала. Её ум был житейским, жизненным. Она многому научила Павла, медленно направляла его в нужное русло.
Но от вредной привычки отучить не удалось. Ни беседы, ни уговоры, ни рассказы с поучениями, ни сказки с шутками — всё без толку. Сколько Павел не пробовал, как пристрастился к курению, так и привык.
После окончания учёбы Павел вернулся в Кременчуг. Родители построили себе новый дом, а этот отдали Павлу, говоря: «Ты молодой, живи, как знаешь. Семью создавать надо».
Так Павел остался под присмотром бабушки Тамары, но теперь забота переложилась главным образом на него — помогать старенькой соседке становилось необходимостью. Старушка уже не могла справляться сама, а Павлу помочь не составляло труда.
Каждый день баба Тамара выходила на лавочку, и независимо от времени года качала головой, наблюдая, как Павел курит у дома.
Ведь парень он хороший, трудолюбивый, с золотыми руками, а вот с курением, словно паровоз — не оттащишь!,— Ты здоровье свое погубишь, Павлуша, — упрекала она. — И кто же на тебя, скажи, замуж пойдет? И что ты от этого получишь, Павло? Лучше бы бросил это дело, соколик!
Павлик, с робкой сменой взгляда, лишь кивал в ответ, показывая согласие: мол, брошу, баба Тамара. Как наступит подходящее время, тогда и оставлю.
Несмотря на опасения бабушки Тамары, у Павла нашлась невеста. И тот факт, что он курил, женщину нисколько не отпугнул. Разве что слегка насторожил.
Вскоре состоялась свадьба, и молодожены стали жить вместе. Жили они счастливо, дружно, но Катерина, жена Павлына, тоже не одобряла его привычку и постоянно заставляла выходить на улицу, чтобы он не дымил в доме.
Так и сложилось: чтобы не вредить здоровью домочадцев, Павел стал курить на улице.
В ту морозную ночь Павел проснулся рано, взглянул на часы и снова закрыл глаза. До будильника оставалось еще много времени. Он не мог понять, зачем проснулся так рано. Повернувшись, он не сумел заснуть и решил выйти на улицу, чтобы покурить немного.
Как только он открыл дверь в сени, Павел застыл на месте. Что за странность? Господи! Дом бабы Тамары охвачен пламенем!
Не теряя ни секунды, Павел бросился обратно в дом, вызвал пожарных и разбудил Катерину.
— Иди к соседям, Катя! Разбуди всех! Баба Тамара горит! — крикнул он жене и бросился к горящему дому. Пробравшись через заднюю дверь сарая, он успел вытащить соседку, которая уже потеряла сознание от угарного газа.
Пока Павел пытался привести бабушку в себя, соседи уже собрались на месте, а пожарные прибыли быстро. Баба Тамара только вздыхала, глядя на разрушенный пожаром дом.
Хотя дом и пострадал, нельзя сказать, что очень сильно, но главное, что хозяйка осталась жива и невредима. Кухня выгорела частично, остальные комнаты закоптились, а вода залили основательно. Пока в доме жить нельзя, и баба Тамара вздохнула, решив перебраться в летнюю кухню до весны.
Что теперь поделать! Зато жива, и это главное. А летом, даст Бог, отремонтирует дом и вернется в него.,Павел нахмурился и решительно покачал головой, словно говоря: «Вот ещё, придумала! Не хватало мне, чтобы ты в летней кухне мерзла! Перебирайся к нам и живи сколько угодно».
Вначале баба Тамара стала отнекиваться, мол, чего уж ещё, чтобы я, чужая старуха, стала вам, молодым, обузой? Не бывать этому! Но с Павлом спорить было бесполезно — он сказал твёрдо и окончательно.
Долго баба Тамара выражала благодарность Павлу:
— Вот тебе и вредная привычка, Павлуша! Если бы не она, эта твоя папироса, что заставила тебя посреди ночи выйти на улицу, ты бы не спас меня, и сейчас я бы лежала в сырой земле. Ох, Павленька, спасибо тебе, мой соколик, что спас бабку! Никогда не забуду! И за то, что приютили меня, низкий вам поклон!
— А вот свою привычку всё же бросай, нечего здоровье свое губить.
Павел улыбнулся и крепко прижал бабу Тамару к себе, словно отвечая:
— Говорите, мол, спас! Если не я, кто-то другой бы пришёл на помощь, каждый так поступил бы. А привычка — есть привычка, баба Тамара! К ней привык я давно. Может быть, потом как-нибудь брошу.
Однако курить Павел прекратил в один день, когда Катерина сообщила ему о грядущем появлении ребёнка. Молча он вытащил из кармана пачку сигарет и сразу выбросил её.
Ради чего дымить горьким дымом собственное дитя? Его отец не курил при нём, и Павел тоже не станет.
Баба Тамара не устаёт хвалить Павла. Какой он молодец! И Катерина — какая красивая и умная женщина, прямо соответствует Павлуше, соколику. Пусть Бог поможет отремонтировать их дом и бабушке угодно будет посидеть с малышом.
Это почти как правнук для неё скоро появится! И кто посмеет сказать, что он не родной? Где у кого язык повернётся такое заявить? Ближе и дороже всех своих кровных родственников — это Павлины родители, сам Павел и баба Тамара.