Алексею не оставалось ничего другого, как оформить бронь на номер для мамы и приобрести билеты.
Спустя две недели троица отправилась в Одессу. В течение всего перелёта Тамара Сергеевна не смолкала.
Она то улыбалась, глядя в иллюминатор, то ахала и схватывалась за сердце, когда самолёт менял высоту.
Путь до гостиницы тоже оказался непростым. Тамара Сергеевна комментировала каждое увиденное ею явление.
Супруги смогли расслабиться лишь тогда, когда женщина, наконец, ушла обживать свой номер.
Однако долгое спокойствие им не было дано. Тамара Сергеевна почти не выходила из их комнаты, которая вскоре превратилась в проходной двор.
Кроме того, она считала своим долгом постоянно высказываться о внешнем виде невестки. Увидев Наталью утром в купальнике, она взмахнула руками:
«Ой, Наталья, тебя не продует? Ветерок-то прохладный. В молодости мы были аккуратнее с загаром, берегли здоровье. А платьице накинуть не мешало бы… покороче.»
«Спасибо, Тамара Сергеевна, мне так удобно», — с трудом произнесла невестка.
«Ну и питание… Ничего сытного. А кофе — как вода. Алексей, дома ведь ты питаешься лучше? А тут… Заплатили немало, а есть толком нечего», — ворчала женщина, брезгливо ковыряя вилкой фруктовый салат.
«Мама, здесь шведский стол! Берите сама, что хочется», — резко с улыбкой ответил Алексей.
«Хочу домашний борщ, котлетку с пюре. А это… сплошная трава и какие-то комочки…»
Наталья чуть не вскочила из-за стола. Её уже порядком раздражало недовольство свекрови, которая, навязавшись с ними в Одессу, теперь ещё и возмущалась.
Прогулки по набережной превращались в настоящие марши по сувенирным лавкам, где Тамара Сергеевна всякий раз требовала немедленно приобрести то коврик для мышки с дельфином («Ой, смотрите, как мило! Алексей, возьмёшь маме?»), то панаму размером с колесо («Ну а что? Практично! На дачу будет отлично!»), то три килограмма уроженских абрикосов («Нужно соседкам домой привезти!»).