— Вы решили поселиться в моей квартире без разрешения? Я против. — Ганна смотрела на родственников мужа с таким холодом, что он мог бы остудить самый жаркий день.
Но Ирина, свекровь, похоже, не ощущала этой ледяной ноты. Она поправила яркий платок на голове и с натянутой, но уверенной улыбкой шагнула к Ганне, раскрыв руки для объятий.
— Ганночка, милая моя! Ну что ты как чужая? Мы же одна семья! Андрей в курсе — он не возражает! Встречай родных!
Позади нее стояла Марта с лицом кислым, будто она только что съела несвежий лимон. Рядом переминался её двенадцатилетний сын Данило, разглядывая Ганну с любопытством, словно перед ним был редкий экспонат. У их ног громоздились клетчатые сумки, перевязанные бечевкой, и пара потрепанных чемоданов. Всё в их облике говорило о переезде, а не о кратком визите.
Ганна не сделала ни шага назад и преградила путь в прихожую. Объятия свекрови повисли в воздухе без ответа.
— Ирина, Андрей мне ничего об этом не говорил. И я не понимаю — вы приехали погостить? Или как?
— Навсегда! — радостно выпалил Данило, но тут же получил подзатыльник от матери и замолчал с обиженным сопением.
— Ну что ты такое говоришь, Ганночка? — заговорила свекровь уже мягче. — Конечно же нет… Просто на время. Нам сейчас негде жить — пойми нас! Мы продали свою хрущевку в Переяславе и вложились в новостройку. А дом сдадут только через годик… ну или полтора максимум. Ты ведь не оставишь нас на улице?
Ганна скрестила руки на груди. Это слово — «положение» — она слышала от родни мужа слишком часто. Войти в их положение всегда означало выйти из своего удобства: уступить место своим желаниям и забыть о личных границах.
— То есть вы продали жильё заранее и решили поселиться у меня? На год или даже больше?
— А где нам еще быть? — вмешалась Марта уже без всякой просьбы в голосе; её интонация стала требовательной. — Мы же близкие люди! Андрей твой муж — это его мать и сестра! Он обязан помочь семье. А значит и ты тоже!
От такой наглости у Ганны даже перехватило дыхание на мгновение. Её квартира… Её личное пространство… Та самая трёхкомнатная «сталинка» с высокими потолками, которую она восстанавливала по кирпичику после смерти бабушки: ремонт за свой счёт, каждый уголок обустроен любовью… Это было её убежище. И вот теперь оно оказалось под угрозой захвата.
— Никто никому ничего не должен, Марта. Особенно когда разговаривают таким тоном, — отчеканила она спокойно. — Эта квартира принадлежит мне. Я никогда не обсуждала возможность вашего проживания здесь. Ответ остаётся прежним: нет.
Ирина всплеснула руками и схватилась за сердце: приём старый как мир и отработанный до автоматизма.
— Ой-ой… Сердце прихватило… Ганна! Что ты творишь?! Мы же свои!
— Именно потому что вы свои люди, вы могли бы хотя бы позвонить заранее, — голос Ганны стал твердым как сталь. — Предупредить меня… Спросить разрешения… А не ставить перед фактом вместе со всем своим имуществом.
— Да разве это бы что-то изменило?! — фыркнула Марта раздражённо. — Ты бы всё равно отказала! Я тебя знаю: жадина ты всегда была! Даже сахар лишний боишься положить!
Ганна молча смотрела ей прямо в глаза; спор был бессмысленным занятием при таком уровне самоуверенности без понимания сути происходящего: классический эффект Даннинга-Крюгера во всей красе… Они искренне верили в свою правоту и были уверены в том, что имеют полное право поступать так.
— Я вас сюда не пущу… — сказала она негромко, но решительно.— Звоните Андрею – пусть он разбирается со своей семьёй сам… Видимо именно он всё это устроил…
Она начала прикрывать дверь… Но Марта успела просунуть ногу между косяком и створкой.
— Ах ты!.. – прошипела та злобно.— Ты ещё пожалеешь!
Ганна с силой нажала на дверь…