Они оставались там ещё долгое время. Прохожие становились всё реже, снег медленно опускался, словно стремился приглушить их страдания.
На следующее утро Алексей проснулся не на холодной скамейке, а в тёплой комнате с занавесками, украшенными ромашками. В воздухе витал аромат свежих пирогов. За окном переливался зимний иней на ветвях деревьев. Внутри же царило необычное спокойствие, словно кто-то вернул ему утраченный дар жить.
— Доброе утро! — вошла Татьяна, неся тарелку с горячими сырниками. — Когда ты в последний раз пробовал домашнюю еду?
— Лет десять назад, — усмехнулся Алексей. — Сын с женой чаще брали еду на вынос.
Татьяна не стала расспрашивать. Она просто накормила его, накрыла пледом и включила тихо радио, чтобы комната не казалась такой пустой.
Дни сменялись неделями. Алексей словно оживал. Он ремонтировал стулья, помогал в домашнем хозяйстве, делился рассказами о работе, о том, как однажды спасал товарища от газового взрыва. Татьяна же слушала его. Варила суп, напоминающий детство, стирала его носки и вязала шарф — даря то, чего он давно не ощущал — искреннюю заботу.
Но однажды всё пошло иначе.
Татьяна возвращалась с рынка, когда у ворот заметила машину. Из неё вышел мужчина, которого Алексей, не задумываясь, назвал бы своим сыном. Дмитрий.
— Здравствуйте… Извините… Вы не знаете, живёт ли тут Алексей Петрович?
Татьяна почувствовала, как сердце сжалось.
— А ты кто ему?
— Я… его сын. Я искал его. Он ушёл, а я не знал… Елена ушла. Всё это время… — он опустил взгляд. — Не стану лгать. Я был глупцом.
Татьяна внимательно посмотрела на него.
— Заходи. Но помни: отец — не вещь и не мебель. Он не обязан возвращаться только потому, что тебе стало одиноко.
Дмитрий кивнул:
— Я понимаю.
В доме Алексей сидел в кресле с газетой. Увидев сына, он сразу понял — тот пришёл неслучайно. В груди заиграла боль воспоминаний — о годах, морозах и ночах на улице.
— Папа… — хрипло произнёс Дмитрий. — Прости меня.
В комнате повисло молчание. Затем Алексей ответил:
— Ты мог сказать это раньше. До скамейки, до ночей под мостом, до всего этого. Но… я прощаю.
По щеке медленно скатилась слеза — тяжёлая, словно воспоминание, но тёплая, словно прощение.
Через месяц Дмитрий предложил отцу вернуться домой. Но Алексей отказался.
— Я уже обрёл свой уголок, — сказал он. — Здесь тепло, меня ждут настоящий чай и забота. Я не злюсь, просто устал начинать всё сначала. Прощать — не значит забывать.