Вам у нас понравится! — Только дай мне договорить, Оля, — Алексей застыл у окна, не оборачиваясь ко мне.
Его плечи напряглись под тонкой рубашкой, словно он ожидал удара. — Я больше не могу так продолжать.
Я поставила сумку на комод и медленно разделась, внимательно наблюдая за мужем.
Тридцать два года совместной жизни научили меня улавливать его настроение по самым маленьким признакам.
Сегодня что-то было не так.
Совершенно не так. — Что произошло? — спросила я, развешивая пальто в шкаф.
В доме витал запах свежести — как обычно после прихода Тамары Ивановны.
Полы сверкали, на столах не было ни пылинки, даже цветы в вазах казались ярче обыкновенного.
Алексей резко повернулся.
Его лицо было бледным, а глаза… Господи, в них читалась такая безнадежность, которую я видела лишь однажды — после его инсульта три года назад. — Я выгнал Тамару, — прошептал он приглушённо.
Эти слова повисли в воздухе, словно гром среди ясного неба.
Я почувствовала, как ноги подкосились. — Что? — Я ухватилась за спинку стула. — Как это выгнал?
Когда? — Сегодня утром.
После того, как ты ушла на работу.
Воспоминания нахлынули волной.
Тамара Ивановна.
Невысокая женщина с мягкими чертами, которая всегда приходила в одно и то же время — по вторникам и пятницам ровно в девять утра.
Её тёмные глаза излучали такую доброту, что даже наш недоверчивый кот сразу к ней привык.
Она была частью нашей жизни более пяти лет.
Знала все наши привычки: как Алексей любит, чтобы газеты лежали строго по порядку, что я не выношу пыль на книжных полках.
В холодные дни она незаметно включала обогреватель в коридоре, чтобы нам было теплее входить в дом. — Но почему? — Я села, потому что стоять уже не могла. — Тамара была… как член семьи.
Что же она могла сделать такого?
Алексей прикрыл глаза ладонью.
Я заметила, как дрожат его пальцы. — Разбила вазу.
Мамину вазу.
Кровь застыла в жилах.
Хрустальная ваза — последнее, что осталось от свекрови.
Единственная вещь, которую Алексей берёг как зеницу ока.
Она стояла на самой верхней полке в гостиной, и даже я трогала её с особой осторожностью. — Случайно? — прошептала я. — Не знаю! — вскрикнул Алексей, и в его голосе прозвучала надломленность. — Я вышел из ванной, а она стоит над осколками с какой-то странной улыбкой.
Как будто… как будто ей всё равно! — Странной улыбкой? — Я нахмурилась. — Лёша, ты уверен?
Тамара никогда бы не… — Я точно помню! — Он ударил кулаком по подоконнику. — Она даже не извинилась толком.
Прошептала что-то невнятное и начала собирать осколки.
А я… я не выдержал.
Сказал ей, что больше не нуждаюсь в её услугах.
В комнате воцарилась тишина.
Я смотрела на мужа и не могла его узнать.
Тот Алексей, которого я знала, никогда не повышал голос на тех, кто от него зависел.
Особенно на женщин.
Особенно на пожилых женщин. — И что она сказала? — Ничего.
Взяла свои вещи и ушла.
Даже не попыталась объясниться.
Я поднялась и подошла к гостиной.
На полке, где раньше стояла ваза, зияла пустота.
Рядом валялись мельчайшие осколки — видимо, Алексей не смог собрать их все.
Свет настольной лампы отражался в одном из кусочков, словно напоминая о хрупкости всего ценного. — Лёша, — сказала я, возвращаясь к нему, — а ты подумал, что у Тамары могли быть серьёзные причины для такого поведения?
Возможно, что-то важное отвлекло её… — Какие причины? — Он повернулся ко мне, и я увидела в его глазах ту же гордость, которая не позволяла ему извиниться, даже если он был неправ. — Она работает у нас уже пять лет.
Знает, как много значит для меня эта ваза.
И вот так просто разбить… А потом даже не попытаться объяснить! — Может, она просто растерялась? — предположила я. — Люди по-разному реагируют на стресс.
Алексей махнул рукой. — Неважно.
Что случилось, то случилось.
Но по тому, как он стиснул челюсти и избегал моего взгляда, я поняла — ему совсем не всё равно.
Отголоски этого вечера мы провели в давящей тишине.
Алексей ушёл в кабинет и долго что-то просматривал на компьютере.
Я пыталась заняться обычными делами, но в голове крутились одни и те же вопросы.
Образ Тамары не покидал меня — её заботливый взгляд, внимательные руки, то, как она всегда интересовалась самочувствием Дениса, запоминала необходимые ему лекарства.
Ложась спать, я не могла избавиться от навязчивого ощущения, что в случившемся кроется нечто большее, чем просто случайность.