Вот сидишь на кухонном стуле, которому уже лет двадцать, и вдруг осознаешь — ты на нем чужая.
***
— Лариса, а у тебя бывало такое? — неожиданно вырвалось у меня. — Ну, когда ты вышла за Романа? Тамара ведь тоже… с непростым характером была?
Лариса сделала глоток своего рафа и на мгновение задумалась. В такие минуты она напоминала себя на старых фотографиях — хрупкая, с огромными глазами, словно актриса из кино. Роман всегда говорил, что влюбился в неё с первого взгляда — на студенческой вечеринке.
— Было, — призналась она неожиданно. — Тамара… В первый год мне казалось, будто я вообще ни на что не способна. Она всё переделывала за мной — и еду, и уборку, и даже Романовы рубашки гладила заново. А он… уверял, что это временно, что мама привыкнет. Прошли годы, Александра. Она так и не привыкла. Просто ушла из жизни раньше.
— Но ты осталась, — тихо сказала я.
— А куда мне было деваться? Ты тогда была совсем крошкой, нормальной работы не было. Я ведь сразу после вуза в декрет ушла. Да и… я любила твоего отца. Люблю, — добавила она, но голос прозвучал неуверенно, будто она сама сомневалась в этом.
За окном снег усилился. Люди на улицах уже не просто поёживались, а по-настоящему закутывались и спешили. Киев оказался не готов к октябрьскому снегу.
— А я вчера ушла, — произнесла я спокойно.
Лариса застыла, не донеся чашку до губ.
— Ушла? Куда ты ушла? Мы же только отъехали, ты тогда посуду мыла.
— Собрала вещи и ушла. После того, как Роман закончил свою вдохновенную речь о моей бесполезности, а Елизавета добавила, что мне стоит быть благодарной судьбе за такого мужа. А Назар… Знаешь, что он мне сказал, когда все разошлись? «Зачем ты их провоцируешь?» Вот тогда я и ушла.
— Александра, ну это же… не по-взрослому! Вы ведь женаты всего три месяца! Нельзя же уходить из-за каждой размолвки… Надо уметь переждать.