Ольга медленно опустила чашку на стол. В душе словно что-то оборвалось — последняя тонкая ниточка, которая связывала её с этим домом.
— Понятно, — произнесла она. — Значит, я здесь лишняя.
— Нет, ты не лишняя, — ворчливо ответил Алексей. — Просто надо быть реалисткой. Мы не можем сделать счастливыми всех.
— Меня и не пытались осчастливить, — тихо сказала Ольга. — Даже не пытались.
Она поднялась, схватила сумочку.
— Куда это ты? — встревожился Алексей. — Мы ещё не закончили разговор.
— Что ещё говорить? Всё ясно. Ты сделал свой выбор, я сделаю свой.
— Какой выбор? О чём речь?
Ольга остановилась в дверях, обернулась. На лице не было ни злости, ни обиды — лишь облегчение.
— О том, что я больше не твоя жена. Не чувствую себя ею. И жить с тобой не хочу.
Дверь тихо захлопнулась, оставив мужа и свекровь в ошеломлённом молчании.
***
Дача встретила Ольгу ароматом прогретой солнцем земли и жужжанием пчёл в малиновнике. Май выдался тёплым и ранним — вокруг всё зеленело и распускалось с какой-то первозданной силой. Она поставила чемодан в прихожей и вышла в огород.
За зиму участок зарос дикими травами. Сорняки выросли до человеческого роста, старые грядки покрылись пыреем. Но теплица уцелела, и в ней уже пробивались томатные ростки — посеянные осенью семена проросли и дали начало новым растениям.
— Как мы, да? — тихо произнесла Ольга, касаясь зелёных листьев. — Выжили.
Первые дни были изнурительными. Спина ныли от непривычных нагрузок, руки покрылись мозолями. Но с каждым утром вставать становилось легче. Никто не ворчал из-за недосоленного супа, никто не требовал выгладить рубашку к восьми часам.
На третий день зашла соседка, бабушка Галя:
— Одна теперь живёшь? А муж где?
— Нигде, — спокойно ответила Ольга, продолжая пропалывать морковь. — Разошлись.
— Ох, да что ты говоришь! В наше время… Может, помириться можно?
— Не желаю мириться, бабушка Галя. Некому мириться, если честно.
Старушка покачала головой, но спорить не стала. В деревне чужие решения воспринимали философски — сами разберутся, нам что.
К июлю дача преобразилась. Ольга починила забор, покрасила крыльцо, посадила цветы вдоль дорожки. Торговля на рынке шла хорошо — постоянные покупатели уже узнавали её и хвалили за честность и доброжелательность.
Алексей звонил раз в неделю. Сначала требовал вернуться домой, затем умолял, потом просто жаловался на жизнь. Ольга слушала молча, отвечая коротко. Злости не было — лишь усталость от этих разговоров.
— Ты изменилась, — сказал он в последний раз. — Стала какой-то… чужой.
— Не чужой. Другая. Наконец-то другая.
Вечерами, когда спадала жара, Ольга сидела на крылечке с чашкой чая и смотрела на закат. Жизнь текла новым размеренным ритмом — спокойно, без суеты и посторонних требований. В доме царила тишина, но не пустая, а наполненная — тишина умиротворения.
Август принёс первый урожай. Помидоры наливались соком, огурцы хрустели на зубах, а в малиновнике ягоды можно было собирать ведрами. Ольга заготавливала компоты и варенье — не из необходимости, а потому что хотелось. Впервые за многие годы она делала что-то исключительно для себя.
Телефон зазвонил, когда она мыла банки для консервации.
— Оля, хватит дурить, — устало произнёс Алексей. — Возвращайся домой. Одному тяжело.
— А мне одной хорошо, — ответила она, ни на секунду не сомневаясь. — Представь — хорошо.
И это была правда. Впервые за много лет — самая искренняя правда.