— и тратишь наши сбережения на подарки для мамы. Сначала сто пятьдесят тысяч, теперь ещё восемьдесят. В сумме — двести тридцать тысяч, Данил! Это полтора года жёсткой экономии!
— Это не просто подарки, это… — начал было Данил, но осёкся под её тяжёлым взглядом.
— Что именно? Мы живём в квартире, которая по сути принадлежит банку, а твоя мама щеголяет в шубе, чтобы затмить соседку Орисю?
— Но она же мать…
— А я тебе кто? — перебила Мария. — Бухгалтер? Домработница? Финансовый спонсор твоей сыновней преданности?
Данил молчал, переминаясь с ноги на ногу.
— Знаешь, что задело больше всего? — продолжала Мария, и голос её предательски дрогнул. — Не сами деньги. Мы ещё заработаем. Больно от того, что ты мне солгал. Ты сделал из меня дурочку. Я ночами не спала, переживала за её давление, думала, как ещё помочь… А вы…
— Никто над тобой не смеялся! — воскликнул Данил. — Просто я знал: ты бы не позволила! Ты же зациклилась на этой ипотеке! Жизни вне неё не видишь!
— Правда? Я зациклилась? — Мария усмехнулась с горечью. — Отлично. Раз уж я такая одержимая, а ты у нас щедрый сынок — давай пересмотрим правила.
Она подошла к столу и захлопнула крышку ноутбука.
— С сегодняшнего дня у нас раздельный бюджет.
— Что это значит? — Данил вытаращил глаза. — Мы ведь семья!
— Были семьёй. Пока ты не решил: мамина шуба важнее нашего будущего. Я буду платить свою часть ипотеки. Продукты покупаю только для себя. Коммунальные услуги делим пополам. Всё остальное из твоей зарплаты можешь тратить как угодно: хоть на шубы, хоть на телефоны последней модели или украшения для мамы.
— Мария, ты серьёзно? Ты же не сможешь прожить одна с ипотекой! — испугался Данил.
— Смогу, — спокойно ответила она. — У меня опыт есть: три года училась экономить каждую копейку. А вот как ты справишься, когда мама захочет круиз по Средиземному морю и при этом в доме нечего будет есть — это уже твои заботы.
Она прошла мимо него в спальню и стала доставать постельное бельё из шкафа.
— Куда это ты? — растерянно спросил он.
— На диван переезжаю. Мне нужно выспаться перед рабочим днём: завтра премию зарабатывать.
Данил ещё долго ходил перед дверью спальни и бормотал что-то о несправедливости жизни: мол «так нельзя», «жестоко», «мама ведь святая». Потом звонил Любови вполголоса жаловаться: «Да, мам… она взбесилась… Да-да… всё из-за денег… Нет-нет… сумму я ей не называл…».
Мария лежала в темноте и смотрела в потолок. Странное ощущение: слёз нет вовсе; вместо них звенящая пустота и неожиданное чувство облегчения… Будто тяжёлый рюкзак наконец-то снят после долгого подъёма в гору.
Больше она не станет проверять его банковские выписки или считать сдачу с его обедов; ей больше незачем чувствовать себя контролёром его расходов или надзирателем семейного бюджета. Пусть теперь сам разбирается со своим «святым долгом».
Утром она проснулась раньше обычного и сварила себе кофе из припрятанной пачки хороших зёрен – той самой пачки для гостей – и налила напиток в любимую чашку.
На кухню вышел сонный Данил и полез в холодильник искать завтрак.
— Мария… а где колбаса?.. И сыр?
— На моей полке,— кивнула она на тарелку с бутербродом.— Твоя полка снизу: там майонез вроде остался… ну и огурцы – полбанки точно было вчера вечером… Приятного аппетита!
Она допила кофе до последнего глотка с удовольствием, взяла сумку и вышла из квартиры – впервые за три года без чувства долга за то, что муж остался без завтрака.
Сегодня она пообедает вне дома – бизнес-ланч стоит триста пятьдесят гривен; теперь она может себе это позволить без угрызений совести.
А ипотека?.. Она останется – никуда не денется… В отличие от жизни самой Марии – той самой жизни, которая всё это время проходила мимо неё… пока кто-то примерял чужие шубы перед зеркалом чужих ожиданий.