Всё это — и уборка, и уход за Ростиславом, и готовка — теперь находилось под неусыпным контролем Оксанки.
— Послушай, дорогуша, — начинала она каждый раз при очередном визите к сыну с невесткой. — То, что у вас маленький ребёнок, ещё не повод разводить антисанитарию на кухне. Ты только глянь, что тут творится! Ужас какой! Скоро жабами заполонит, как в болоте.
С отвращением она осматривала беспорядок и грязную посуду.
— Оксанка, я всё приберу и вымою обязательно, но чуть позже. Мы с Петром полночи глаз не сомкнули — у него температура была. Сейчас мне совсем не до кухни! — пыталась объясниться Марьяна.
— Ну конечно! Только не надо прикрываться болезнью ребёнка. Это просто оправдание твоей лени. Дети болеют постоянно — это нормально. А вот грязь в доме — это уже твоя вина. Он сейчас спит? Вот и займись делом: наведи порядок! — безапелляционно заявляла свекровь, которой было абсолютно всё равно на усталость Марьяны после бессонной ночи.
Марьяна бы с радостью прекратила её визиты, но квартира по-прежнему числилась на Оксанку, и они с Ростиславом ничего не могли изменить в этой ситуации.
Свекровь словно находила в этом удовольствие: появлялась без предупреждения в любое время суток. Работы у неё давно уже не было: после того как однажды поругалась с заведующей детсада, где трудилась воспитательницей, она уволилась и больше нигде не работала. Муж Оксанки получал достойную зарплату на буровом заводе, так что нужды она ни в чём не знала.
Сначала она пыталась активно вмешиваться в жизнь старшей дочери после её свадьбы и рождения двух малышей подряд. Но там её быстро поставили на место: ни дочь, ни зять терпеть такого вмешательства не стали.
Тогда всё своё внимание женщина перенесла на младшего сына с его молодой семьёй. И теперь избавиться от неё стало куда сложнее: ведь они жили в квартире её покойной матери. И сама Оксанка напоминала об этом при каждом удобном случае — мол, должны быть ей благодарны за крышу над головой.
— Ростик… я так больше не выдержу… — всхлипывала Марьяна после бессонной ночи рядом с больным сыном. — Скажи своей маме хоть что-нибудь… Пусть перестанет вмешиваться во всё подряд! Она же меня изводит…
— Да говорил я ей уже сто раз… Честно! Она уверяет: только добра нам желает… Что мы без неё пропадём… Не бери близко к сердцу это всё, Марьян…
— А зачем нам такое «добро»? Нам бы немного покоя… А вместо этого постоянный надзор! Мы ведь взрослые люди уже… Сколько можно жить под диктовку свекрови?! Это же нервы никакие не выдержат… — продолжала она сквозь слёзы.
Ростислав относился к словам жены несерьёзно: ему казалось, что та преувеличивает ситуацию. Он многого попросту не видел сам: когда мать приходила со своими претензиями и нравоучениями, он обычно был на работе.
А тем временем Оксанка продолжала вести себя как полноправная хозяйка квартиры сына:
— Марьяна… тебе самой-то приятно смотреть на этот кафель? Его давно пора отмыть! И ванна вся покрыта какими-то жёлтыми пятнами… Ржавчина же разъедает эмаль! Сейчас столько всего продаётся для чистки… Или вам самим приятно мыться в такой грязи?
Марьяна лишь крепче сжала губы и решила больше никак не реагировать на её замечания.