— Привет, доченька, — он попытался улыбнуться. — Можно войти?
Совсем я потерялся.
— Зачем ты пришел? — Тамара скрестила руки на груди.
— Тамар, не сердись, — отец опустил голову. — Виноват, я сильно виноват. Но теперь мне негде жить.
Тамара опустилась на колени у могилы, вытащила из сумки садовые перчатки.
День выдался солнечным и теплым.
Кладбище, которое обычно наводит печаль, казалось тихим и спокойным.
Вдали постукивал дятел, шелестела берёзовая листва.
Надев перчатки, она начала вырывать сорняки, время от времени глядя на фотографию матери.
На фото смотрела уставшая женщина с добрыми глазами и едва заметной улыбкой.
Так Тамара воспринимала её — всегда занятую, спешащую, но неизменно улыбающуюся мать.
— Мам, представляешь, — тихо сказала Тамара, вытягивая упорный одуванчик, — меня повысили на работе.
Теперь я начальник отдела. Ты бы обрадовалась.
Она помолчала, раскладывая сорняки на газету. Солнце грело затылок, но панамку она не спешила надевать — пусть будет так, тепло приятно.
— А помнишь, как ты всегда говорила: «Учись, доченька, учись». Вот я и выучилась. Всё благодаря тебе.
Воспоминания нахлынули внезапно, словно волна. Вот она, маленькая, сидит на кухне, болтает ногами.
Отец должен прийти с работы, поиграть с ней, как обещал.
Но его всё нет и нет. Мать нервно смотрит на часы, вскоре подходит к окну.
— Мама, папа придет?
— Конечно, милая, обязательно придет.
Но он так и не пришёл — ни в тот вечер, ни в следующий. А потом начались ссоры.
Тамара вспоминала, как пряталась в комнате под одеялом, но крики всё равно прорывались через тонкие стены.
— Где ты шляешься? От тебя алкоголь несет!
— Не твоё дело! Хватит допрашивать!
Грохот, звон разбитой посуды.
Тамара сильнее прижимала подушку к ушам, а рядом на тумбочке мягко светилась любимая настольная лампа — единственное место покоя в этом море ссор.
Потом последовал развод. Отец приехал с какими-то мужчинами на грузовике и стал выносить вещи.
Выносил всё — холодильник, телевизор, даже газовую плиту открутил.
Мать стояла у стены, словно окаменевшая. Только глаза блестели.
— Это всё куплено на мои деньги! — говорил отец, руководя загрузкой. — Квартира твоя? Живи в ней! А вещи забираю я!
Он забрал всё, даже ту самую настольную лампу.
Тамара тогда не понимала, зачем мужчине нужен детский светильник с медвежатами.,Теперь она понимала — это было сделано нарочно.
Как они потом существовали?
Спали вместе на старом диване, который подарила тетя Ольга.
Готовили пищу на электрической плитке.
Мама занимала деньги у всех близких, покупала самое необходимое. А затем устроилась на дополнительную работу.
Тамара стряхнула внезапно появившуюся слезу и взялась за лейку. Полила цветы — яркие петунии, мамины любимые.
— Милая, не одолжишь воды? — послышался возле неё слабый пожилой голос.
Тамара повернулась. Компактная худенькая старушка в платочке стояла у соседнего памятника с пустой лейкой.
— Конечно, возьмите, — протянула Тамара свою, все ещё наполовину полную.
— Спасибо, доченька, — старушка забрала лейку дрожащими руками. — Вижу, ты часто сюда заходишь, ухаживаешь. Молодец.
— Да, стараюсь, — кивнула Тамара.
— Это твоя мама? — женщина посмотрела на фотографию.
— Да. Мама.
— Очень молодая, — с вздохом произнесла она, рассматривая портрет.
В Тамаре появился ком в горле.
Старушка вернула лейку, нежно похлопала Тамару по руке.
— Прости, что побеспокоила старую. Спасибо за воду.
Тамара провожала старушку взглядом, которая медленно ушла по дорожке, и воспоминания накрывали её с новой силой.
Вот мама сидит допоздна, изучает какие-то бумаги с работы. Глаза усталые, покрасневшие, но она продолжает писать и писать.
А утром вновь бежит на смену — теперь уже на первую.
Вот она разговаривает по телефону с отцом — Тамара случайно подслушала:
— Владимир, хотя бы дочери помоги. Купи с собой продукты, она растет, ей нужно хорошо питаться.
В ответ лишь короткие гудки. Алименты он тоже не выплачивал — никогда.
А затем наступил мамин пятидесятый день рождения. Они устроили небольшой праздник, пригласили соседку, тетю Надежду.
Мама была прекрасна в новой блузке, искренне обрадовалась шарфику, который подарила Тамара.
Но через двое суток её не стало — сердце остановилось прямо на работе.
Тамара недавно окончила институт, получила первую зарплату. Мечтала отправить маму в отпуск, на море.
Не успела…
Она взглянула на часы — вечер уже приближался. Пора было идти домой.
Тамара бережно собрала инструменты в сумку, поправила цветы в вазе.
— Я пойду, мам. Прости, что навещаю редко — работа, заботы. Но ты знаешь, я всегда помню о тебе.
Она поцеловала кончики пальцев, коснулась ими фотографии. Закат раскрашивал небо мягкими розовыми оттенками.
Где-то вдалеке снова прозвучал стук дятла.
Когда Тамара вошла в квартиру, уже было темно. Сумка с садовыми инструментами тяжело легла на плечо, и с облегчением она поставила её в прихожей.
В голове все еще звучали слова старушки с кладбища:
«Всё для тебя, чтобы ты училась…»
На кухне стояла духота. Тамара распахнула окно, впуская вечерний прохладный воздух.,Есть не хотелось, но все же она вынула из холодильника котлету и вскипятила чайник.
«Обязательно поешь, — прозвучал в памяти мамин голос, — нельзя ложиться спать голодной».
Она ужинала одна, рассматривая мерцающие фонари за окном. Странно, но именно сейчас, после тяжелого дня, проведенного на кладбище, пустота квартиры ощущалась особенно сильно.
Тишина нависала над ушами.
Внезапный звонок в дверь заставил Тамару вздрогнуть, из-за чего она расплескала чай.
Часы показывали начало десятого вечера — кто мог прийти в такой час?
Подойдя к двери, она заглянула в глазок и застыла.
На пороге стоял полный мужчина в поношенной куртке. Его изможденное лицо казалось смутно знакомым, и спустя мгновение Тамара поняла — это отец.
— Кто там? — спросила она, не убирая цепочку с шеи.
— Тамара? Это я… папа.
Голос звучал хрипло и срывался. Тамара медленно отворила дверь.
Отец нервно переступал с ноги на ногу, опираясь на трость. От него исходил запах табака и чего-то кислого.
Лицо было покрыто морщинами, под глазами опухли мешки, волосы поредели и посеребрились.
— Привет, доченька, — попытался улыбнуться он. — Можно войти?
Тамара молча отступила в сторону.
Отец, прихрамывая, вошел в прихожую. Она заметила, как каждый шаг дается ему с болью.
— Вот совсем я разладилась, — проговорил он с извинением. — Спина болит так, что еле хожу. Врачи обнаружили большую грыжу.
— Зачем ты пришел? — Тамара скрестила руки на груди.
— Ну вот… — он замялся, провел рукой по шее. — Нужно поговорить. Есть у меня к тебе дело.
— Какое еще дело? — раздражение нарастало внутри. — Двадцать пять лет никаких дел не было, а теперь вдруг появилось?
— Тамарочка, не злись, — опустив голову, произнес отец. — Я знаю, виноват. Очень сильно. Но жить мне теперь некуда.
Он поднял на дочь усталые глаза:
— С работы уволили — кто меня возьмет с такой спиной?
А пенсия… сама понимаешь, какие сейчас пенсии.
Квартиру продал три года назад, когда оперировался.
Думал, поправлюсь, а оказалось ещё хуже…
— И что ты хочешь от меня? — голос дрожал.
— Может, пустишь пожить? Хотя бы на время, пока не поправлюсь?
Тамара смотрела на этого незнакомого, постаревшего человека, а внутри все кипело.
В памяти всплывали картины прошлого: мама, считавшая каждую копейку до зарплаты; пустая квартира после развода; неоплаченные алименты; короткие гудки в трубке телефона.
— Знаешь, — произнесла она медленно, — я часто представляла, как ты придешь. Особенно когда мама была больна.
Думала — вот сейчас откроется дверь, ты войдешь и скажешь: «Прости».
Купишь лекарства, поможешь…
Она сделала вдох:
— Но ты не пришел. Даже на похороны не явился.
— Тамара… — отец протянул руку.
— Нет, — отшатнулась она. — Не надо. Ты сам выбрал, как жить. Теперь живи, как хочешь.,— Доча, куда же мне теперь деваться? — в его голосе появилась умоляющая интонация. — На улицу ночевать? Ведь я твой отец…
— Прощайте, — решительно ответила Тамара. — Пожалуйста, выйдите.
— Тамара! Доченька! — он стоял, цепляясь за трость. — Прости меня, пожалуйста! Я ведь тогда не хотел зла… Был молод…
Она молча указала на дверь.
Ещё несколько секунд отец простоял на месте, после чего, глубоким вздохом подкрепившись, отправился к выходу.
На пороге он обернулся, открыл рот, но Тамара уже закрывала дверь.
Щелчок замка прозвучал как окончание фразы.
Она прижалась спиной к двери и закрыла глаза.
Снаружи еще некоторое время раздавались шаркающие шаги и бормотание, потом шаги удалились по лестнице, и все замолкло.
Медленно опустилась на пол, обхватила колени руками. В ушах звенело.
Правильно ли она поступила? Быть может, стоило впустить? Ведь это отец, родная кровь…
«Родная кровь, — вспомнился мамин голос, — так себя не ведут».
Тамара поднялась и направилась на кухню.
В раковине остыла недопитая чашка чая.
Она автоматически вымыла ее и насухо вытерла. За окном мигали уличные фонари, шелестели листвой тополя.
Вдалеке раздался стук каблуков — последние прохожие спешили домой.
Жизнь продолжалась. Нужно было идти дальше — со своей правдой, со своей болью. Так учила мама.
Поставьте «Нравится» и получайте только лучшие посты в Facebook ↓
Наказала родственника мужа
— Быстро собрал свои вещи и уехал из моей квартиры! У тебя есть любимая мама — живи с ней!
Разумная женщина
— Игорь! Завтра приезжает моя мама, — сообщила Галина мужу.
Что вы тут делаете? — спросила Ирина, войдя в квартиру и увидев там сестру мужа.
«Ты хочешь подарить нашу общую квартиру сыну брата? А потом прийти ко мне жить? Ни за что!»