Восьмилетний Антон Петрик прижался к руке матери, усталые карие глаза скользили по наполненному голосами и смехом залу ресторана.
— Мамочка, давай уже пойдём? Я хочу домой, — прошептал он едва слышно.
Ганна Лысенко ласково провела рукой по светлым волосам сына:
— Потерпи ещё чуть-чуть, родной. Папа скоро закончит, и мы отправимся домой.
Её супруг, Владислав Фёдоров, с трудом удерживаясь на ногах после множества тостов, неуклюже кружил в танце с давней знакомой — Мартой Сиренко, приехавшей на юбилей его матери из соседнего города. Женщина весело смеялась, отмахиваясь от его навязчивых прикосновений, то и дело шлёпая его по рукам.
— Ой, Владислав, ну хватит уже! Посмотри, как твоя Ганна на нас смотрит — прожигает взглядом!
— Ну и что? — отмахнулся он, едва держась на ногах. — Я что, под каблуком у неё? Тоже мне!
И снова навалился на партнёршу, теряя равновесие.
Терпение Ганны иссякло. Она решительно подошла к ним:
— Владислав, мы с Антоном уходим. Ребёнку давно пора спать. Хочешь — оставайся.
Муж, пошатываясь, уставился на неё мутным взглядом:
— Останусь. Это, между прочим, мой родной дом. Могу веселиться хоть до утра.
— Веселись, — процедила сквозь зубы Ганна и направилась к сыну.
— Пойдём, родной.
— А папа? — мальчик оглянулся на танцующую пару.
— Он взрослый, сам разберётся, как домой попасть.
***
Когда Антон уснул у себя в комнате, Ганна долго стояла под горячими струями душа. Хотелось смыть не только усталость, но и горечь унижения, которую она испытала в доме Гончар.
Присутствие Марты на празднике не стало неожиданностью — семьи давно общались, она жила буквально через пару домов. Но то, что родители Владислава спокойно взирали на недостойное поведение сына, разъедало душу обидой. За двенадцать лет брака она считала их почти своей семьёй, всегда приходила на помощь, никогда не отказывала. Сегодня весь день провела на кухне, помогая Тамаре Ковальский с угощениями, отменив важные встречи с клиентами. А им… было всё равно, что она чувствует.
Стоило Марте переступить порог, как Тамара расцвела в умилённой улыбке, засуетилась, словно перед ней стояла гостья из столицы. Любомир Литвин тоже не скупился на комплименты, отпускал шуточки, подмигивал. С Ганной никто так никогда не обращался. Возможно, потому что она была обычной девушкой без родни и связей, выросшей в интернате. Хотя жили они в её трёхкомнатной квартире, которую она получила от государства как сирота, и никогда не обременяли родителей мужа.
Ганна стояла под душем, не в силах сдержать слёз. Вдруг хлопнула входная дверь, послышалась суета.
«Пришёл», — мелькнуло в голове. Она поспешно вытерлась и накинула халат.
До неё донёсся голос Марты:
— Да подожди, дай помогу снять ботинки.
— Стою, моя принцесса, — захихикал Владислав. — Только не командуй. Ты у меня в гостях, между прочим.