— Да, — спокойно произнесла Мария. — Именно этого я добивалась.
Первую неделю между ними почти не возникало разговоров. Тарас ночевал на диване в гостиной, демонстрируя свое недовольство. Он надеялся, что она сдастся, придет с извинениями и попросит вернуть всё обратно. Но Мария не поддалась. Впервые за долгое время она ощущала свободу в собственном доме. Она бродила по комнатам и чувствовала: это её пространство, её крепость — и она сумела его отстоять.
Постепенно Тарас начал смягчаться. Он не был из тех, кто способен долго держать обиду. Сначала он заговорил с ней по мелочам — бытовые вопросы, потом просто перекинулся парой слов без повода. Но пропасть между ними уже пролегла глубоко. Он так и не осознал всей глубины её отчаяния, того предела, к которому она подошла перед тем решающим шагом. Для него это оставалось лишь «прихотью Марии», «женской истерикой». Он смирился с происходящим, но так и не принял его.
Их совместная жизнь перешла в странную стадию: физически они находились рядом в одной квартире, но внутренне были далеки друг от друга как никогда прежде. Тарас продолжал тесно общаться со своей семьей — встречался с ними у них дома, выслушивал жалобы на «жену-сварливицу». И сам того не замечая, приносил этот яд обратно в их дом. За ужином он мог невозмутимо рассказывать о том, как мама снова жалуется на сердце или как Лариса никак не может устроиться на работу.
Мария слушала эти рассказы и понимала: ничего ещё не завершилось окончательно. Хотя физически она отгородила своё пространство, семья мужа всё так же присутствовала в их жизни — невидимой тенью за его спиной.
Однажды вечером спустя несколько месяцев этой холодной войны Тарас вернулся домой особенно мрачным. Он молча сел на кухне и долго смотрел перед собой.
— У Ларисы неприятности, — наконец произнёс он глухо. — Её выселяют из квартиры: хозяева решили продать жильё. Ей негде остановиться.
Мария напряглась: она уже предчувствовала продолжение этой истории.
— Она просит пожить у нас какое-то время… месяц-два… пока что-нибудь не найдёт.
Мария медленно поставила чайник на плиту.
— Нет.
— Мария… пойми… — начал он умоляющим голосом. — Ей действительно больше некуда идти… Не оставлять же родную сестру под открытым небом?
— У вас есть мама с двухкомнатной квартирой. Пусть поживёт у неё.
— Ты же знаешь: они вдвоём жить не смогут! Они как кошка с собакой! Через пару дней друг друга загрызут!
— А нас они рвать на части не начнут? — усмехнулась Мария горько. — Тарас, нет… Это даже обсуждению не подлежит.
— Ты стала черствой… — тихо сказал он с укором в голосе и посмотрел ей прямо в глаза. — Я тебя такой никогда раньше не видел…
— Я просто научилась ценить тишину вокруг себя… ту тишину, которую пришлось вырвать зубами… И я больше никому не позволю превратить мой дом в цирк со скандалами и претензиями…
В ту ночь Тарас так и остался спать отдельно от неё. А утром Мария обнаружила записку на кухонном столе: «Поживу у мамы какое-то время… Подумай над своим поведением».
Он ушёл… Не потому что выбрал мать вместо неё… Нет… Он ушёл потому что снова потерпел поражение там, где ожидал покорности… Он сбежал от трудного выбора туда, где его жалеют и понимают; туда, где он остаётся хорошим сыном и заботливым братом… а вовсе не мужем, который оказался неспособен справиться с собственной женой…
Мария стояла посреди своей тихой квартиры… За окном начинался рассвет нового дня… Она защитила свои стены… свою территорию… своё право быть хозяйкой собственного пространства… Но вместе с этим ей пришлось отпустить мужа… Или же она просто впервые ясно увидела: его никогда по-настоящему рядом и не было? Был лишь человек рядом с ней – тот самый человек без решимости сделать выбор… тот самый человек, который заставлял её расплачиваться за свой страх…
Слёз у неё больше не было… Внутри осталась только странная ледяная пустота… Победа была одержана – но какой ценой? Что теперь делать с этим завоёванным покоем? С этой крепостью – тихой и одинокой?..
Ответа она пока ещё для себя так и не нашла…
Но одно знала точно – пути назад больше нет…
Замки останутся закрытыми навсегда…