Надя была настоящей отличницей — усердно готовилась к экзаменам и мечтала поступить в педагогический университет после окончания школы. А вот Кристина, неугомонная фантазёрка, заполняла одну тетрадь за другой своими стихотворениями.
Я снова устроилась работать в школьную библиотеку на полную ставку. Ребята обращались ко мне «Елизавета» — с уважением и теплотой.
Иногда, когда кто-то из учителей заболевал, меня просили заменить их — провести урок по литературе или украинскому языку. Сидя перед классом, я делилась с учениками мыслями о жизни, выборе и внутренней силе.
Олег стал настоящим мастером на все руки в нашей деревне. Он открыл небольшую мастерскую прямо у дома, где чинил всё подряд — от дверных замков до двигателей.
Богдан проводил там часы напролёт, перенимая отцовское ремесло. Дети давно называли его папой, а он с любовью отзывался на сына и дочерей.
В тот июньский день, когда мы всей семьёй возвращались с выпускного Кристины, случился тот разговор. У крыльца школы кто-то окликнул Олега по имени. Мы обернулись.
У забора стоял Василий. Время не пощадило его — осунувшийся, лицо опухшее, одежда потёртая и старая. Он сделал несколько неуверенных шагов к нам.
— Олег… выручи… гривен десять до пенсии… — прохрипел он сиплым голосом со свистом.
Богдан нахмурился:
— Мам, а кто это?
Сердце сжалось от боли. Мой сын даже не узнал своего родного отца.
Надя встала между нами и Василием — словно заслоняя нас собой. Кристина прижалась к Олегу, который обнял её за плечи.
— Сейчас… — сказал Олег спокойно, доставая кошелёк и вытаскивая купюру.
Василий подошёл ближе шаркающей походкой. Я заметила: он внимательно всматривался в лица детей — будто искал знакомые черты.
Мои дети выросли: стали крепче духом и телом. Но глаза Богдана остались теми же самыми — как у его отца пятнадцать лет назад.
— Твои? — спросил Василий хрипло, кивнув на ребят.
— Наши, — уверенно произнёс Олег и протянул ему деньги.
Василий взял купюру и ещё мгновение смотрел на детей. Потом повернулся и медленно побрёл вдоль улицы — сутулый и одинокий силуэт растворялся в вечернем воздухе.
— Мам… а кто этот странный дядька? — спросила Кристина уже во дворе дома.
— Когда-то я его знала… очень давно… — ответила я тихо, закрывая калитку за собой.
Тот вечер прошёл у нас как обычно: вместе всей семьёй. Олег рассказывал весёлые случаи из мастерской; Богдан делился своими планами на лето; Надя спорила с сестрой о книгах и героях романов…
А я смотрела на них всех с такой благодарностью к судьбе, что сердце наполнялось теплом до краёв.
Поздно ночью дети уже разошлись по комнатам спать. Мы с Олегом сидели вдвоём на веранде под звёздным небом. Он держал мои руки бережно в своих ладонях – так же нежно, как всегда раньше…
— О чём думаешь, Елизавета? – спросил он негромко.
— О жизни… – ответила я задумчиво сквозь стекло окна во двор со звёздами над головой. – Знаешь… много лет я пыталась понять: почему всё сложилось именно так? Почему Василий ушёл? Почему мне пришлось пройти через всё это?
А теперь понимаю: если бы не та боль – я бы никогда не узнала свою силу; если бы он тогда остался – ты бы никогда не пришёл…
Олег молчал… только крепче сжал мои пальцы между своими ладонями…
— Я не знаю точно… что делает одного человека слабым – а другого сильным… Но одно знаю наверняка: жизнь не заканчивается тогда, когда рушатся люди… Она наоборот начинает строиться заново – только уже из любви… только сначала…
Я ни о чём не жалела – ни об одном дне за эти пятнадцать лет… Каждая слеза… каждая бессонная ночь… каждая минута отчаяния привели меня сюда – к этому вечеру покоя…
К дому… наполненному детскими голосами…
К мужчине рядом со мной… который смотрел на меня глазами полными нежности и уважения…