Она снова принялась раскладывать вещи. На этот раз это были не просто легкие распашонки, а утепленные комбинезоны, кофты с начесом, шапочки. Все выглядело добротным и аккуратным, но… чужим.
Оксана наблюдала за этим с каким-то оцепенением и внутренним ужасом. Ей казалось, что происходит что-то иррациональное, почти как дурной сон или тонкая издевка.
— Лариса, — начала она спокойно, стараясь держать голос ровным. — Я ведь уже говорила вам: нам ничего не нужно. Спасибо.
Свекровь подняла на нее взгляд. В нем не было ни гнева, ни раздражения. Только холодная решимость и непоколебимая уверенность.
— А я тебе еще раз скажу: хватит глупостями маяться, — отрезала она. — Деньги на деревьях не растут. Кирилл один тянет семью, ты же в декрете сидишь. Думаешь, ему легко? Он молчит — характер у него такой — но я-то вижу всё сама. А ты вместо того чтобы облегчить ему жизнь и немного сэкономить семейный бюджет — капризничаешь.
В этот момент в комнату вошла Роксолана. Она увидела происходящее и тяжело выдохнула.
— Мам, может, не стоит? — нерешительно проговорила она. — Оксана сама справится.
— Не вмешивайся! — резко оборвала ее Лариса. — Это тебя тоже касается! Ты вещи отдаешь от своих детей, а она воротит нос! Словно твои малыши в чем попало росли!
— Я так не думаю! — голос Оксаны задрожал от напряжения. — Я просто хочу для своего ребенка свое собственное! Новое! Разве это преступление?
И тут свекровь совершила то, чего Оксана никак не ожидала: она резко схватила Маричку, которая до этого спокойно спала у матери на руках. От неожиданности Оксана вскрикнула.
— Вот и примерим сейчас! — сказала Лариса с мрачным удовлетворением в голосе и блеском в глазах. — Убедимся сами!
Она деловито начала стягивать с Марички нарядное платьице. Девочка проснулась и испуганно заскулила.
В тот миг внутри Оксаны что-то оборвалось: накопившиеся страхи, усталость и раздражение вспыхнули одним мощным порывом ярости.
— Не смейте! — закричала она и кинулась к свекрови, вырывая у нее дочь из рук. Маричка тут же разразилась громким плачем.
Оксана прижала к себе дрожащего малыша и обернулась к застывшей Ларисе; глядя ей прямо в глаза, произнесла слова, которые давно зрели внутри:
— Моя дочь никогда не будет донашивать одежду за вашими старшими детьми! Ни за что! Вы слышите меня?
Наступила звенящая тишина; только всхлипывания Марички нарушали ее покой. Лариса смотрела на Оксану так пристально и непонимающе, будто впервые видела перед собой эту женщину. Ее лицо побледнело до пепельного оттенка. Роксолана прикрыла рот рукой от потрясения.
В дверях появился Кирилл; его привлекли крики из комнаты. Он окинул взглядом плачущую дочь на руках у жены, лицо Оксаны перекошенное от гнева и неподвижную фигуру своей матери.
— Что здесь происходит? — спросил он тихо.
— Мы уходим отсюда, — твердо сказала Оксана без взгляда в его сторону.
Она прошла мимо мужа в прихожую с решимостью автомата: быстро натянула куртку одной рукой, другой продолжая прижимать к себе рыдающую девочку; обулась почти на ходу.
Кирилл догнал ее уже возле двери:
— Подожди… Оксана… Объясни хоть что случилось?
— У своей матери спроси! — бросила она через плечо и вышла на лестничную площадку.
Всю дорогу домой она молчала; смотрела сквозь стекло машины куда-то вдаль невидящим взглядом. Маричка уснула у нее на руках после долгих слез; Кирилл тоже ехал молча и только крепче сжимал руль пальцами побелевших рук.
Уже дома Оксана уложила дочку спать в кроватку; тогда Кирилл подошел к ней тихо со спины и осторожно обнял за плечи:
— Расскажи мне всё…
И она рассказала ему всё как было: про мешок вещей в детской комнате; про унижение во время разговора; про то как Лариса силой пыталась переодеть их дочь… Пока говорила – он мрачнел всё больше… Когда замолчала – долго сидел неподвижно с потухшим взглядом где-то вдаль…
Наконец он произнес:
— Я поговорю с ней… Обязательно поговорю… Всё улажу…
Оксана покачала головой устало:
— Не стоит… Бесполезно это… Она ведь никогда нас не поймет… И видеть её больше я не хочу… И чтобы Маричка её тоже больше никогда не видела…
Кирилл вздохнул тяжело:
— Но это же неправильно… Она моя мама… И бабушка нашей дочери… Мы ведь не можем просто вычеркнуть её из жизни навсегда… Позволь мне хотя бы один раз попытаться поговорить по-настоящему… Один шанс дай мне…
Он говорил тихо – но твердо…