Тамара Сергеевна выпрямилась, и в её взгляде заиграл знакомый стальной блеск.
— Закрой рот, пока я с сыном беседую, — резко потребовала свекровь, но тут же получила в ответ:
— Как вы смеете так со мной говорить? — Ольга побледнела от негодования. — Я не ребёнок и не ваша служанка!
— Ольга, не кричи на маму, — попытался вмешаться Дмитрий.
— Я не кричу, а отстаиваю своё право на собственное мнение! — голос Ольги дрожал. — Это моё наследство, и я сама решу, что с ним делать.
— Наследство, конечно, твоё, — холодно ответила Тамара Сергеевна, — но семья — общая. И в семье решения принимаются совместно.
— Совместно или так, как вы прикажете? — спросила Ольга.
Наступила гнетущая тишина. Дмитрий растерянно переводил взгляд с жены на мать. Ольга почувствовала, что стоит на перепутье. Можно сейчас извиниться, подавить обиду и покорно согласиться на продажу. А можно…
— Я уезжаю, — заявила она. — К себе, в дедушкин дом.
— Ольга, не совершай глупостей, — встревожился Дмитрий.
— Глупость — это терпеть хамство, — решительно сказала она. — И больше я этого делать не стану.
Через час Ольга уже собирала чемодан. Дмитрий метался по квартире, пытаясь переубедить её, но она оставалась непреклонной. Она позвонила Наташе, рассказала о ситуации, и та, не раздумывая, согласилась поехать вместе с ней.
— Ты поступаешь правильно, — сказала Наташа. — Пришло время наконец научиться защищать свои интересы.
В воскресенье вечером они прибыли на дачу. Дом встретил их тишиной и ароматом старого дерева. Ольга зажгла свечи — электричество ещё не провели — и они устроились на веранде, обсуждая планы.
— Сначала нужно провести инвентаризацию, — говорила Наташа. — Я знаю оценщика, он приедет завтра. Часть мебели действительно стоит продать — не всё поместится в доме после ремонта. Но самое ценное и красивое мы сохраним.
— А сколько примерно будет стоить ремонт?
— Если делать постепенно, своими силами, то вполне по силам. Крышу, конечно, надо менять в первую очередь, провести коммуникации. Но у тебя есть время, никто не торопит.
Ольга кивала, строя планы. Впервые за долгое время она ощущала себя хозяйкой собственной жизни. Не женой, не невесткой, не подчинённой — просто собой.
Дмитрий звонил ежедневно, просил вернуться, обещал поговорить с матерью. Но Ольга не спешила. Она обустраивала дом, разбирала дедушкины вещи, читала его книги. Оценщик подтвердил слова Наташи — мебель действительно стоила целое состояние.
— Только кушетка и комод оцениваются в семьсот тысяч гривен, — сообщил он. — А если вы решите продать весь комплект…
Ольга задумалась. Она могла продать треть мебели, отремонтировать дом на эти деньги и жить здесь. Не роскошно, но достойно. И главное — независимо.
— Знаешь, — сказала она Наташе, когда сидели вечером на обновлённой веранде, — я, кажется, понимаю, почему дед стал затворником. Здесь так спокойно. Никто не указывает, что делать, не принимает решения за тебя.
— А как же Дмитрий? — осторожно спросила Наташа.