На пороге стоял Илья. Он заметно постарел, но сохранял уверенность в себе. В руках держал коробку с пирожными.
— Я был неподалёку, — произнёс он. — Хотел тебя увидеть.
— Заходи.
Они расположились на веранде. Илья смотрел на озеро, неспешно пил чай и хранил молчание. Внезапно он спросил:
— Тамара снова просила денег?
Оксана кивнула.
— И Нина на твоей стороне?
Опять кивок.
— Я помню, как ты заботилась о нас, — тихо произнёс он. — Всегда помнил, просто не знал, как сказать. Я уехал, потому что не мог больше справляться со всем этим… с тем, что было. У меня теперь семья, дочка. Но я не дам ей повторить твой путь. И тебя не позволю вернуться туда.
— Спасибо, — прошептала Оксана.
—
Спустя месяц Тамара всё же появилась. Она приехала в офис с шумными, ярко одетыми, измученными жарой детьми.
— Я пришла поговорить, — заявила она, проходя мимо секретаря.
Оксана подняла бровь.
— Рабочий день, Тамара.
— Мне всё равно. Ты меня избегала. Мне нужна помощь.
— Я предлагала тебе работу. Ты отказалась.
— Я не хочу сидеть в офисе. У меня дети!
— Это твой выбор.
— А у тебя холодное сердце, — выкрикнула Тамара. — Ты сидишь в роскошном кабинете, носишь платье за двадцать тысяч и считаешь себя выше всех. Но ты одна! И когда состаришься — никого рядом не будет!
Оксана молчала. Вокруг затихли сотрудники, охранник подошёл ближе.
— Может, ты и права, — наконец ответила она. — Но я уверена: в старости буду жить по своим правилам, а не из-за чужих навязанных требований. А сейчас — уходи.
—
Позже Тамара ещё писала. Присылала фото детей, цитаты о том, что «семья — самое главное», даже приглашение на день рождения младшего сына. Но Оксана не отвечала.
Она вложила средства в новую квартиру, оформила визу в Одессу, записалась на курсы фотографии и в бассейн. Впервые за много лет ощущала, что живёт собственной жизнью. Своей, а не чужой.
—
Однажды, в начале осени, ей пришло письмо. Настоящее, бумажное.
«Привет. Это Илья. Хотел сказать, что горжусь тобой. Мы с женой часто вспоминаем тебя. Ты — пример. Иногда, чтобы спастись, нужно уйти от тех, кто называет тебя родным. Спасибо, что была нам Ниной тогда. Но теперь будь просто собой. Ты это заслужила».
Оксана читала письмо и плакала.
Но это были не слёзы боли. Это были слёзы свободы.
Она аккуратно положила письмо обратно в конверт и долго держала его в руках, словно оно могло согреть пальцы. Это было не просто письмо — это было прощение. Подтверждение. Маленький мост из прошлого, который не разрушался под грузом старых обид.
Вечером Оксана заварила ромашковый чай, натянула тёплые носки и устроилась на диване с книгой. Но читать не смогла. Мысли возвращались к детству, к кухне, пропитанной запахом тушёнки и луковой зажарки, к голосу Нины, всегда раздражённому, к крикам Тамары, которую нужно было успокоить, чтобы не разбудить Илью. Тогда она ещё не понимала, что дети не рождаются из любви, если после них остаются лишь усталость и раздражение.
Сколько раз она спрашивала себя: почему Нина так поступала? Почему не дала ей быть просто девочкой? А потом ответ приходил сам собой — потому что никто не позволял быть девочкой и ей. И теперь, когда мать требовала внимания и поддержки, она не просила — она требовала. Как в детстве: «Ты должна!»
Но теперь Оксана никому ничего не должна. Она приняла это как аксиому.