Там, где терпение заканчивается
Пять недель назад я впервые стала Ириной. Это был момент радости, о котором мечтала всю жизнь. Когда я держала Максима на руках, казалось, что вокруг не существует ни страха, ни боли, ни обид. Только он и я. Но вместе с этим счастьем в мою жизнь ворвался хаос, воплощённый в облике моей Людмилы.
С того самого дня, как мы с малышом переступили порог дома, она будто разбила лагерь прямо в нашей гостиной. Я наивно полагала, что её присутствие принесёт поддержку, что старшее поколение поделится опытом и облегчит первые недели материнства. Однако реальность оказалась совсем иной.
Людмила не помогала — она только мешала. Мешала мне, мешала ребёнку, мешала даже дышать.
Алексей пытался меня убедить:
— Ирина просто переживает. Ей важно быть рядом.
Но между его словами и её действиями зияла пропасть.
Она полностью захватила кухню, словно я была гостем в собственном доме. Мне даже нельзя было налить себе чашку чая без её вмешательства. Каждая мелочь становилась поводом для её замечаний, иронии или явного недовольства. Я молчала. Ради Алексея. Ради Максима.
Моя жизнь превратилась в непрекращающийся круговорот: кормления, смена подгузников, укачивания. Моё тело кричало от усталости, душа жаждала хоть капли поддержки, но вместо этого я слышала только чужие приказы. Я доедала крошки с чужих тарелок, если они оставались. Иногда вовсе обходилась без еды.
Однажды, особенно измотанная, я спустилась на кухню в надежде согреться хотя бы тарелкой супа. Но холодильник оказался пуст. Алексей спокойно пил чай с Ириной, а на мой удивлённый взгляд свекровь холодно ответила:
— Я подумала, тебе это не нужно. Ты ведь сидишь целыми днями и ничего не делаешь.
Ссора вспыхнула мгновенно. Но самое страшное было не в её словах. Самое страшное — молчание Алексея. Нет, хуже: он даже не попытался меня защитить. Более того, спокойно сказал:
— Помой посуду, пожалуйста.
В тот момент внутри меня что-то сломалось. И тогда я сделала то, чего сама от себя не ожидала… Я молча посмотрела на Алексея, затем на гору грязной посуды. В груди поднималась такая ярость, что я боялась закричать так, что разбудила бы ребёнка. Но вместо крика ощутила странное, ледяное спокойствие.
— Хорошо, — ответила я, удивляясь ровности своего голоса.
Я взяла тарелку, медленно ополоснула её под водой и поставила на сушилку. Затем взяла вторую, третью. Мои руки двигались автоматически, а мысли улетали куда-то далеко.
Людмила наблюдала за мной с довольным выражением лица. Алексей выглядел так, словно принял правильное решение. Но они не знали главного: внутри меня уже не было той мягкой женщины, что молчала ради сохранения мира. Там теперь стояла другая я.
Закончив, я вытерла руки полотенцем и сказала:
— Я устала. Пойду к Максиму.
Поднявшись в комнату, я закрыла дверь и впервые за долгое время позволила себе выплакаться. Плакала тихо, чтобы не разбудить малыша, но каждая слеза жгла душу. В голове крутились слова Людмилы: «Ты ведь сидишь целыми днями и ничего не делаешь».
Сидишь?
Я вставала ночами по десять раз, меняла подгузники, кормила грудью, терпела боль и усталость. Я забыла, когда последний раз спала дольше двух часов подряд. Но для неё я была просто «сидящей».
Тогда во мне зародилось решение.
Глава 1. Первое столкновение
На следующий день я встала раньше всех. Приготовила себе завтрак — впервые за пять недель. Сварила овсянку, аккуратно разложила её в красивую тарелку и спокойно села за стол.
Когда в кухню вошла Людмила, она удивлённо приподняла брови:
— А что это у нас тут хозяйничаем?
— Завтракаю, — ответила я спокойно.
— Тебе бы лучше ребёнком заняться, а не…
— Ребёнок спит. Я тоже человек. У меня есть право поесть.
Она нахмурилась, но промолчала. Я чувствовала, как её раздражает мой спокойный тон.
Спустя несколько минут спустился Алексей. Он бросил на нас быстрый взгляд и сел рядом с матерью.
— Доброе утро.
Я не ответила.
Эти мелкие моменты молчаливого сопротивления придавали мне силы. Я поняла: если сейчас не обозначу границы, я потеряю себя.
Глава 2. Ультиматум
Через три дня я решилась. Вечером, когда Людмила ушла в спальню, я села напротив Алексея.
— Нам нужно поговорить, — сказала я твёрдо.