Тамара смотрела на женщину напротив и никак не могла увидеть в ней ту самую Людмилу Ивановну, которая совсем недавно называла её «доченькой», пекла пироги на воскресные ужины и суетилась у чайника, пока Тамара с Алексеем веселились в прихожей, разуваясь.
Сейчас перед ней стояла совершенно чужая. Чужая с колючим взглядом, сухими губами и тоном, в котором вместо заботы звучала холодная расчетливость.
— Подумай сама, Тамарочка, — произносила она неспешно, будто разговаривала с глупым ребёнком. — Зачем тебе молоденькой женщине трёхкомнатная квартира? Вскоре снова выйдешь замуж, создашь семью… А мы с отцом — нам же осталось совсем немного.
Прошло три месяца с того момента, как жизнь Тамары разделилась на «до» и «после». В обычный февральский день Алексей не вернулся с работы.
Гололёд, встречный поток, перевёрнутая машина — слова, от которых сначала перехватывало дыхание, потом мутнело в глазах, а потом наступила бессонница. Три месяца скорби, шока и затуманенного существования. А теперь вот это.
Тамара стиснула зубы.
— Мы с Алексеем приобретали эту квартиру вместе. Пять лет гасили ипотеку. Ваш первоначальный взнос, конечно, был, но мы его полностью вернули. Всё задокументировано, у меня есть банковские выписки.
— Но это ведь несправедливо! — вступил в разговор свёкор, Владимир Анатольевич, до этого молчавший. — Квартира наша. Сын умер — она теперь тебе принадлежит, а мы? Что, должны остаться на улице?
— У вас же есть своя двухкомнатная квартира в соседнем районе. И еще одна сдаётся, — спокойно напомнила Тамара.
— Её оставим Денису, — твёрдо произнесла свекровь. — Он тоже наш сын. Он должен получить жильё. Он и так много пережил…
Тамара опустила взгляд. Она помнила, как Алексей с детства старался быть опорой для семьи, как работал с первого курса, чтобы помогать младшему брату.
Как отдавал часть зарплаты родителям, потому что им не хватало. А Денис… Денис мог месяцами не устраиваться на работу, просил у Тамары деньги «до пятницы» и забывал возвращать. Ему всё прощали. Ведь он «ищет себя».
— Я думала, мы — семья, — тихо произнесла она, не поднимая глаз. — А вы… вы даже не выдержали траура. Не прошло и ста дней…
— Какая тут трагедия? — раздражённо фыркнула свекровь. — Мы думаем о будущем. Алексей хотел бы, чтобы мы были под защитой.
Тамара посмотрела на стену. Там всё ещё висела их общая фотография с Алексеем — сделанная в день получения ключей от квартиры.
Тогда он обнял её за плечи, а она неловко засмеялась, закрывая глаза от счастья. Неужели он действительно желал, чтобы её выгоняли из их дома?
— Мне нужно обдумать, — произнесла она и вышла в коридор. Только там позволила себе прислониться к стене и закрыть глаза. Внутри всё кипело.
Ночью не удавалось уснуть. Она ворочалась, прижимая к себе подушку. «Может, они и правы? — размышляла Тамара. — Мне действительно не нужна такая большая квартира одной. Я даже не уверена, хочу ли теперь здесь жить. А если решусь завести ребёнка? Алексей ведь мечтал об этом…»
С утра она позвонила Ольге, своей лучшей подруге.
— Оля, они… требуют переписать квартиру. Говорят, я молодая, выйду замуж, а им некуда идти. Представляешь?
— Подожди, — возмутилась Ольга, — а у них своя квартира? Сдают?
— Говорят, для Дениса хотят оставить.
— Тамарочка, ты в своём уме?! Ни в коем случае не переписывай! Это же твой дом!
— Но я чувствую вину…
— Перед кем? — голос подруги дрогнул. — Перед теми, кто даже цветы с могилы не успел снять, а уже пытается отнять у тебя крышу? Ты что, с ума сошла? Алексей бы перевернулся в гробу!
Тамара вздрогнула от этих слов. Жестко. Но ведь правда. Алексей всегда гордился их квартирой. Их домом. Их жизнью.,— Вот тебе совет, — произнесла Ольга уже с большей уверенностью. — Обратись к юристу. Узнай, на какие права ты можешь рассчитывать. Тогда диалог с ними станет легче.
Юрист оказалась молодой женщиной с пронзительным и холодным взглядом. Она выслушала без жалости, но чётко изложила свои мысли.
— Квартира приобреталась во время брака? Отлично. Значит, это имущество, нажитое совместно. По смерти супруга его часть распределяется между наследниками первой очереди: тобой и его родителями.
Следовательно, квартира делится пополам, а оставшаяся половина распределяется на троих. Твоя доля — две трети. Но самое главное — никто не вправе заставить тебя что-то переписывать. Это твой дом.
Тамара кивала, будто стараясь запомнить каждое слово. Не из-за непонимания, а потому что ей было необходимо получить подтверждение. Подтверждение, чтобы избавиться от чувства вины.
— Что мне делать дальше? — спросила она.
— Открыто изложи свою позицию. Если давление продолжится — ограничь контакты. Люди понимают только ясные границы.
Встреча назначалась на воскресенье. В кафе, чтобы не чувствовать себя пленницей стен собственной квартиры.
Тамара пришла заблаговременно. Устроилась у окна. Руки дрожали, пульс бешено бился. Она ощущала себя школьницей перед экзаменом, но на кону стояла не оценка, а её жизнь.
Ровно в два часа вошли Людмила Ивановна и Владимир Анатольевич. Ни улыбок, ни слов поддержки.
— Тамарочка, мы всё хорошо обдумали, — начала свекровь, даже не поздоровавшись. — Предлагаем так: ты переписываешь квартиру на нас, а мы выплатим небольшую сумму. Этого хватит на первое время, пока ты найдёшь более скромное жильё.
Тамара подняла глаза. Вот он — их план. Ни долей, ни переговоров. Всё или ничего. Им нужен весь дом.
— Я тоже всё обдумала, — сказала она. — И решила не отдавать квартиру ни полностью, ни частично.
— Что? — голос Людмилы Ивановны с хрипом поднялся на крик. Несколько посетителей кафе обернулись. — После всего, что мы для тебя сделали?! Мы ведь оплатили первый взнос! Ты бы без нас и ипотеку не оформила!
— Мы с Алексеем отдали вам всё обратно, — твёрдо сказала Тамара. — У меня есть банковские выписки. И прошу не говорить о благодарности в момент, когда вы пытаетесь выгнать меня из моего же дома.
— Тебя не мучает совесть? — вмешался Владимир Анатольевич. — Наш сын умер, а ты… ты используешь ситуацию в своих интересах!
Тамара застыла. Эти слова были словно удар по лицу. Горло сжалось. В глазах защипало. Она сжала кулаки под столом, борясь с желанием расплакаться.
— Использую?.. — медленно, отчётливо повторила она. — Я бы отдала всё, что имею, чтобы вернуть Алексея. Все. Каждый вечер я засыпаю, прижавшись к его подушке. Каждое утро просыпаюсь в пустой кровати. За три месяца никто из вас не позвонил просто, чтобы узнать: «Тамара, как ты?» Лишь разговоры о квартире.
Людмила Ивановна приоткрыла рот — вероятно, чтобы начать новую тираду — но Тамара подняла ладонь, словно защиту.
— Я проконсультировалась с юристом. Мне принадлежит половина квартиры, как совместно нажитое имущество. Вторая половина — наследство. Да, вы вправе претендовать на часть, но не на всю. Прошу вас — не требуйте невозможного. Не давите. Я не уступлю.
— Нам не нужны мелочи! — вспыхнула свекровь. — Это должен быть наш дом целиком!
— Почему? — впервые с начала беседы голос Тамары повысился. — Почему вы считаете, что имеете на это право? Потому что вы старше? Потому что у вас умер сын? У меня умер муж. Дом, в который мы годами вкладывали силы и душу, теперь для вас просто вещь, чтобы сдавать?
И тогда, сквозь гнев, голос Людмилы Ивановны раскрыл настоящую суть:,— Потому что теперь ты для нас — никто! Без Алексея ты перестала существовать. А мы остаёмся его родителями!
В кафе воцарилась гробовая тишина. Даже официант застыл, держа поднос.
Тамара медленно поднялась со стула. Распрямилась.
— Вот как… — тихо произнесла она. — Значит, теперь я всё видела ясно. Алексей говорил, что мне нужно научиться защищать свои границы. Думаю, это подходящий момент. Квартиру я вам не отдам — ни целиком, ни частично. Если хотите получить долю на законных основаниях — обращайтесь в суд.
— Ты ещё пожалеешь об этом! — прошипела свекровь.
— Возможно, — кивнула Тамара. — Но точно не так, как если бы я предала память о нашей жизни с Алексеем.
Она вышла из кафе, и впервые за долгое время не чувствовала, как ноги подкашиваются. Воздух был холодным, но свежим. Казалось, что она сделала свой первый настоящий шаг.
Следующие недели тянулись, словно затяжная осень — серые, влажные, тревожные.
Сначала звонили соседям с угрозами: «Тамара обманула стариков», «незаконно удерживает жильё».
Потом пытались задействовать общих знакомых: «вдова ведёт себя эгоистично». Даже Денис появился — навеселе, с прокуренным голосом.
— Ты что творишь? Родителей на улицу гоняешь?! У тебя же всё есть — молодая, красивая, здоровая…
— Денис, уходи, — сказала Тамара, не открывая дверь. — Я никого не впущу.
— Ах так? Значит, дом твой, а семья тебе не важна?
— Семья не шантажирует и не душит. Уходи. Или вызову полицию.
Он ушёл, хлопнув кулаком по двери, но, похоже, понял, что дальше идти не стоит.
Тамара держалась. Каждый вечер зажигала свет в гостиной, садилась у окна, доставала коробку с письмами от Алексея — на годовщины, праздники, просто так. Иногда она плакала, иногда смеялась, иногда сидела молча, пока не наступала ночь.
Однажды вечером раздался звонок в дверь.
На пороге стоял пожилой мужчина — дядя Иван, сосед свёкров. Тамара его знала: раньше он приносил солёные огурцы, угощал сливами, всегда улыбался.
— Можно? — спросил он слегка смущённо.
— Конечно, заходите.
Он сел на край дивана, выглядел усталым и напряжённым.
— Знаешь, Тамарочка… Я давно хотел с тобой поговорить. Ирину с Николаем знаю с тех времён, когда Алексей в садик ходил. Не хочу вмешиваться, но молчать не могу. Ты не первая…
Тамара напряглась. Что он имел в виду под «не первая»?,— Денис уже был женат, вроде бы по любви. Родители подарили им квартиру, а когда наступил развод, выяснилось, что все документы оформлены исключительно на Дениса. Девочка с младенцем оказалась на улице. Вот такая ситуация.
— Зачем вы мне это рассказываете? — голос Тамары задрожал.
— Потому что я знал Алексея. Он был хорошим человеком. Он хотел бы, чтобы ты это знала. Ты думаешь, это просто жадность? Нет. Это их образ жизни. Они живут так: обобрать и не оглядываться.
Он ушёл, оставив после себя тишину, в которой слышалось лишь одно слово: «образ жизни».
Утром Тамара приняла окончательное решение.
Она сама позвонила Людмиле Ивановне и пригласила её прийти в квартиру. Спокойно, вежливо.
— У меня есть предложение, — произнесла она по телефону. — Лучше поговорим об этом лично.
Людмила явилась с видом победителя, будто шла не на переговоры, а за ключами уже полученного.
— Вот и наконец, — улыбнулась она, садясь. — Я знала, что ты образумишься.
— Я не собираюсь переписывать квартиру, — спокойно заявила Тамара. — Но я готова выплатить вам денежную компенсацию за вашу долю наследства. По рыночной стоимости. Всё честно.
Улыбка исчезла с лица свекрови.
— Нам не нужны твои подачки. Нам нужна целая квартира!
— Зачем? — мягко, почти ласково поинтересовалась Тамара. — У вас есть своё жильё. Почему вам нужна ещё одна квартира?
— Это не твоё дело, — резко ответила Людмила Ивановна.
— А вот и моё, — Тамара достала папку с документами и положила её на стол. — Я провела небольшое расследование. Вы сдаёте квартиру Дениса уже пять лет, с тех пор как он переехал к вам. Вы хотите сдавать и эту или продать. Всё ради дохода.
— Ты следила за нами?
— Я просто начала задавать правильные вопросы нужным людям. И знаете что?
Она наклонилась вперёд.
— Я не отдам вам эту квартиру. Никогда. И если вы не прекратите давление, я подам на вас в суд за моральное преследование. У меня есть записи ваших угроз, а также свидетели. Вы проиграете.
Людмила Ивановна побледнела. Голос сорвался в хрип.
— Ты… ты… мы…
— Я — его жена. Женщина, которую он любил. И я не позволю вам забрать у меня последнее, что у меня осталось от него.