— Не всё сожгли, — кивнула Тамара. — Вашего дома больше нет.
— Правда? — Ирина засветилась радостью. — А речка? Она осталась такой же? И лес за околицей? По ночам я вижу наш лес, как мы с мамой ходили за грибами…
— Всё так же, — сквозь слёзы улыбнулась Тамара. — Ждёт тебя.
Ирина внезапно вскочила, взволнованная:
— Надо собираться! У Вовеньки новое платье, его на праздник дали. И у меня есть кофточка вышитая… Сейчас, быстро!
— Подожди, — остановила её Тамара. — Людмилу Петровну нужно дождаться.
— А если нас не отпустят?
— Отпустят. Как же иначе, если вы здесь жили?
Ирина замялась, потом кивнула:
— Жили хорошо. Кормили плохо, но одинаково для всех. Я за Вовенькой присматривала, не давала её обижать. Все её любят, она тихая и послушная. А я… я хорошо училась, меня даже хвалили. Отличница по всем предметам. Умею шить, вышивать и готовить…
Она говорила быстро, словно стараясь доказать, что не зря ела казённый хлеб, что заслуживает возвращения домой. Тамара слушала, не перебивая, лишь гладя её по руке, давая понять — всё правильно, всё хорошо.
В это время Олеся внимательно разглядывала Тамару, осторожно касалась её волос и воротника платья. Взгляд у девочки был серьёзным и сосредоточенным — взгляд Исаевой.
— Ты моя мама? — вдруг спросила она.
Тамара почувствовала, как сжалось сердце. Она прижала девочку к себе:
— Я не причиню тебе вреда и не оставлю тебя. Что бы ни случилось.
Девочка кивнула, словно приняв важное решение, и обвила Тамару шею руками.
— Я тебя ждала, — прошептала она.
В комнату вошла директор, остановившись в дверях и наблюдая за ними.
— Вижу, встреча прошла удачно, — улыбнулась она уголками губ. — Я рада за вас.
Тамара кивнула, не отпуская девочек из объятий.
— Спасибо вам, — сказала она. — За то, что сохранили их и заботились.
Директор подошла ближе и села напротив.
— Вы сейчас забираете их? — спросила прямо.
— Да, — твёрдо ответила Тамара. — Если нет возражений.
— Возражений нет, — директор посмотрела на девочек. — Я вижу, как они рады вам, и как вы рады им. Не стану мешать такому счастью.