— У меня есть план, — произнёс он. — Мы реализуем твою кондитерскую, возьмём часть средств и приобретём маме до…
— То есть — начать всё заново? — уточнила я.
Он кивнул, словно предлагал сменить шампунь.
Я извлекла из ящика свидетельство о регистрации ИП и аккуратно положила его рядом.
— Видишь?
Он снова кивнул.
— Внимательно посмотри. Это я. Это мои деньги. Мой труд. Мои руки. Я не продам. Ни за что.
— Значит, ты выбираешь работу вместо семьи?
Я встретила его взгляд.
— Нет. Я выбираю уважение. К самой себе.
Он поднялся и направился к двери. В этот момент из комнаты вышла его мама. Стояла молча, а затем произнесла:
— Видела я таких. Всё у них бизнес и карьера. А в итоге — у разбитого корыта. И одна. Никому не нужная.
Я повернулась к ней:
— Лучше быть одной, чем вечной обязанной.
Дверь захлопнулась.
Я села обратно за стол.
И только тогда поняла, что конфликт не просто назрел. Он уже вырвался из банки и разгуливает по квартире, словно дрожжи в тёплой среде.
— Почему утром в кафе не появилась? — Ольга, помощница Елены, буквально вылетела в дверь, как только увидела хозяйку. — Тут такое произошло! Приходил какой-то мужчина и сказал: «Это помещение скоро освободится». Представляешь?
Елена сняла солнцезащитные очки. Глаза были покрасневшими, но губы сжаты в привычную деловую линию.
— Что значит «освободится»? У него были документы? Кто он вообще такой?
— Не знаю! — Ольга развела руками. — Я ему сказала: «Уходите, сейчас позову владельцев». А он усмехнулся: «Позовите. Им уже всё объяснили». И ушёл, словно знал, что ты в курсе.
Елена застыла. Плечи напряглись. Она молча обошла стойку, проверила наличие документов на аренду, затем достала телефон.
— Ладно. Сейчас я кое-кому позвоню, — пробормотала она и направилась в подсобку, закрывая дверь за собой.
Игорь не отвечал на звонки. Ни с первого, ни с пятого раза. Потом сбросил вызов. Восемь утра. Значит, не на рыбалке и не на собеседовании, а, скорее всего, дома. Лежит. Или — хуже — у мамы, снова обмениваются мыслями.
В животе неприятно заскребло.
Дома пахло тушёной капустой и порошком для стирки. Стиральная машина шумела в ванной, а Тамара Сергеевна сидела на кухне в халате в цветочек, с планшетом на коленях и бутербродом с колбасой во рту.
— Ах, пришла! — пожала плечами. — Я думала, ты теперь ночуешь в своей булочной.
— Кондитерской, — спокойно поправила Елена, — и да, там, в отличие от этого дома, люди работают.
— Я тоже работала, между прочим! — Тамара Сергеевна с раздражением ткнула планшет в сторону. — Потом детей растила и внуков. А ты всё пирожными меряешь. Вот и дожила: муж без работы, а ты всё торты печёшь!
Елена прошла мимо, не отвечая, и зашла в комнату. Игорь лежал на диване, закинув ногу на спинку. В руках — телефон, на экране — какой-то ролик. Он смеялся.
— Почему ты арендаторам сказал, что мы съезжаем?
Он оторвался от устройства, притворно потянулся.
— А, это… Мама звонила. Говорит, появилась возможность купить домик в Затоке. Надо быстро решить, пока не ушёл. Я просто съездил, уточнил.
— Уточнил? — Елена села на край дивана. — Ты пошёл обсуждать продажу моей кондитерской без моего ведома?
Игорь замялся. Подсунул телефон под подушку и встал.
— Ну что ты сразу нервничаешь? Это всего лишь идея! Там море, тепло, для мамы — то, что доктор прописал.
— А я? Мне кто-нибудь что-нибудь назначил?
Он вздохнул.
— Елена, ну что ты как ребёнок. У тебя всё получится. Захочешь — откроешь ещё одну. Денег ведь хватит.
— Да ты с ума сошёл, — тихо сказала она. — Я пять лет здесь. Люди приходят ко мне, а не в новое здание с нуля. Аренду выбила по льготе, ремонт делала ночами. И ты просто хочешь всё продать, чтобы купить маме дачу?!
Он вспыхнул:
— Это не просто дача, Елена! Это — решение! У нас долги, ипотека на квартире. У тебя — доход. У меня — мама. Она уже не молода! Она хочет тишины, нормальной жизни у моря! Она считает тебя родной, а ты — чужая!
— Я ей чужая. Очень чужая, Игорь. И тебе, похоже, тоже.
Он схватил пульт и выключил телевизор с такой силой, что чуть не сломал кнопку.
— Слушай, хватит уже! У тебя бизнес, у неё давление! Ты вечно думаешь только о себе! Ты не слышишь ни меня, ни её!
Елена поднялась.
— Я слышу. Слышу, что вы оба хотите вторгнуться в мою жизнь, отрезать от неё всё, что мне дорого, и сдать в аренду. А я, видишь ли, должна радостно махать флажком и варить вам борщ.