— Мама, мы можем уже начинать? У меня через час встреча в центре. Ты понимаешь, правда?
Тамара поправила свою шёлковую блузку, и браслет на её запястье ярко заблестел под светом лампы.
Людмила Ивановна медленно обвела взглядом своих детей. Пятеро человек. Четверо смотрели на неё с едва скрываемым нетерпением, словно на вокзале, ожидая прибытия поезда, который вскоре унесёт их в новую, обеспеченную жизнь.
Только Виктор, младший, сидел немного в стороне, не глядя на мать, просто присутствовал здесь.
Она вспомнила, как три года назад, после операции на сердце, Тамара так и не приехала.
«Мамуль, никак не получается. У нас приём в посольстве, там соберутся все. Ты же не хочешь, чтобы я упустила такие возможности?» — звучал её голос в трубке, пока Людмила Ивановна пыталась дотянуться до стакана с водой. Связи. Конечно.
— У всех важные встречи, Тамара, — вставил Сергей, поправляя галстук. — У меня сделка на кону. Но ради тебя… Мама, ты же знаешь, как сильно мы тебя любим.
Он подмигнул ей — тот самый знак, который она видела год назад, когда он принес «стопроцентный бизнес-план» по разведению улиток в Коблево.
Он требовал крупную сумму денег. А когда она, пролистав его сомнительный проект, отказала, он кричал, что она ничего не понимает в современном бизнесе и просто душит его инициативу из злости.
— Конечно, знаю, Серёжа. Всю жизнь это ощущаю.
Елена, сидевшая в углу дивана, театрально вздохнула.
— Мне бы ваши проблемы… Встречи, сделки… А у меня ипотека, дети постоянно болеют, муж зарабатывает копейки. Я вообще не представляю, как протянем до конца месяца.
Людмила Ивановна посмотрела на неё. И тут же нахлынуло воспоминание. Прошлой зимой она сломала ногу. Гипс, беспомощность. Она позвонила Елене, попросив раз в неделю привозить продукты.
«Мам, я бы с радостью! Но представь, как мне тяжело. У меня депрессия, сил нет выйти из дома. Просто лежу и плачу».
Через пару дней Людмила увидела в соцсетях её фотографии с подругами в ресторане. Счастливая, румяная. Депрессия.
Алексей, старший сын, молчал. Он всегда молчал. Его равнодушие было плотным, как стена.
Он не просил и не требовал, но и не давал ничего. Когда умер её муж, Алексей приезжал на похороны всего на один день. Отстоял службу с каменным лицом и уехал, сославшись на «проект».
Он даже не поинтересовался, как она теперь будет одна.
Людмила Ивановна провела рукой по поверхности пяти плотных конвертов, лежавших перед ней на столе.
— Я не стану зачитывать длинные юридические формулировки, — её голос прозвучал неожиданно твёрдо и чётко, без дрожи старческого возраста. — Я решила поступить проще.
Для каждого из вас здесь подготовлено персональное послание. Моя последняя воля.
Она взяла верхний конверт.
— Тамара, это для тебя. Пожалуйста, начни.
Тамара с победной улыбкой схватила конверт. Ногти, окрашенные в идеальный вишнёвый цвет, провели по бумаге.
Она рассчитывала почувствовать тяжесть документов, плотность банковского чека. Но конверт оказался почти пустым.
Её улыбка дрогнула. Она резко и нетерпеливо разорвала его. Внутри не было ничего, кроме крохотного картонного прямоугольника.
Она высыпала его на ладонь. Это было дешёвое карманное зеркальце в пластиковой оправе.
— Что это? — её голос сник до шёпота. Она заглянула внутрь конверта, перевернула его. Пусто. — Это какая-то шутка?
В зеркале отразилось её собственное лицо — искажённое недоумением и подступающей яростью.