— Ты имеешь в виду закон? — Людмила Ивановна встретила его взгляд без страха. — Хорошо, поговорим о законе. Помнишь папину «Волгу»?
Сергей напрягся.
— Какая «Волга»? Ах да, эта старая развалюха. Помню. Я ведь помог тебе ее продать, чтобы она не стояла и не ржавела в гараже.
— Ты говорил, что ее едва взяли за пятьдесят тысяч, что она никому не нужна. Ты принес договор, я подписала.
Воспоминание нахлынуло. Сергей стоял рядом, убеждая: «Мам, кто сейчас ездит на таком? Это неликвид. Я нашел единственного дурака, готового дать хоть что-то. Тебе же нужны деньги на лекарства. Бери, пока дают». Его голос звучал так убедительно, так заботливо.
— А через неделю я случайно встретила соседа по гаражу. Он поведал, что видел, как твой знакомый перегонял машину в автосервис. И что ты продал ее коллекционеру за полтора миллиона.
Лицо Сергея потемнело, улыбка исчезла.
— Это клевета. Тот сосед — старый маразматик.
— Он показал мне объявление с фотографиями и ценой. Деньги на лекарства, Серёжа? Ты украл у меня не просто деньги. Ты лишил меня памяти о своем отце. Посмотри в зеркало. Может, там не успешный бизнесмен, а мелкий воришка, обчистивший собственную мать.
Сергей вскочил, искажаясь от злости.
— Ты в своем уме? Я вызову юристов! Мы докажем твою недееспособность! Ты ничего не получишь! Никто из нас!
— Угрожаешь? — спокойно спросила Людмила Ивановна. — Это все, на что ты способен?
Елена, наблюдавшая за сценой с ужасом, вдруг разрыдалась. Громко, навзрыд, словно по команде.
— Боже мой, зачем нам все это… Мы же семья… Мамочка, зачем ты так? Мы тебя любим… Мы же…
Она всхлипывала, закрывая лицо руками, но через пальцы пристально следила за реакцией матери.
Ее плечи мелко дрожали. Это был её главный козырь — жертва обстоятельств, несчастная, всеми обиженная дочь.
Людмила Ивановна смотрела на неё без капли сочувствия. Она дождалась, пока первая волна рыданий утихнет, и взяла третий конверт.
— Елена. Теперь твоя очередь плакать по-настоящему.
Рыдания Елены мгновенно прекратились. Она уставилась на мать широко раскрытыми влажными глазами.
Медленно, словно опасаясь ожога, она взяла протянутый конверт. Пальцы дрожали. Внутри лежало такое же зеркальце.
— Я… я не понимаю, мама, — прошептала она. — За что? Я всегда была рядом! Всегда жалела тебя!
— Ты никогда не жалела меня, Елена. Ты жалела лишь себя, находясь рядом.
Людмила Ивановна откинулась на спинку кресла.
— Помнишь, как просила у меня деньги на «лечение» сына? Якобы у него нашли редкую аллергию, нужны были дорогие уколы из Германии. Я отдала тебе все сбережения.
А потом увидела у твоей невестки в социальных сетях фотографии из отпуска в Испании. Вся семья. В том числе и «смертельно больной» внук, который весело уплетал апельсины, на которые, по твоим словам, у него была страшная реакция.
Елена побледнела.