– Это мы – нелюди?! – вскочила Тамара, опрокидывая стул. Её лицо исказилось от бешенства. – Да ты всю жизнь была приживалкой! Сначала у родителей, потом у тёти! Вечно несчастная, вечно бедная! Тётя Лида тебя жалела, подачки бросала, а ты только радовалась! Втёрлась к ней в доверие под конец, наверняка нашептала про это завещание! Думала, мы сломаемся, а ты станешь киевской барыней? Не выйдет! Я тебе этого не позволю! Я тебя уничтожу!
В этот момент что-то внутри Ольги дало трещину. Та пружина терпения, сжавшаяся годами, разорвалась с оглушительным звоном. Она тоже поднялась, и её взгляд потемнел.
– Хватит! – выкрикнула она так, что стекла в старом серванте задребезжали. Тамара и Алексей опешили от неожиданности. – Замолчите оба! Вы хоть слово доброе о ней сказали с момента её смерти? Хоть раз вспомнили, как она ночами сидела с вами, когда вы болели? Как последние деньги отдавала, чтобы вас одеть, обуть, выучить? Помните, как она продала свои единственные бриллианты, чтобы оплатить тебе, Тамара, первый взнос за салон? А тебе, Витя, купить машину, которую ты разбил через месяц? Она всю жизнь ради вас жила! А вы… вы даже на похоронах обсуждали, кому достанется её квартира!
Она перевела дух, ощущая, как по щекам катятся горячие, горькие слёзы.
– Вы говорите, что я хочу вас обмануть? Да вы сами себя вводите в заблуждение! Думаете, тётя не видела вас насквозь? Она всё понимала! И это завещание – не её каприз! Это её последний урок! Она стремилась, чтобы мы хотя бы на три месяца перестали быть чужими и вспомнили, что мы – семья! Чтобы мы поговорили! Поняли друг друга и её! Но вам это не нужно. Вам важны лишь стены, метры и деньги!
Она решительно отодвинула свой стул и направилась к выходу.
– Так вот, знайте! – обернулась она уже у двери, и её голос звенел от гнева и боли. – Я отсюда не уеду! Я выдержу эти три месяца, даже если придётся есть только картошку с огорода и не разговаривать с вами! Я сделаю это ради неё! А вы… можете подавать в суд, можете яростно злиться, можете ненавидеть меня. Но если вы уедете, вы ничего не получите. И знаете что? Возможно, именно этого тётя Лида и хотела. Чтобы её наследство не досталось таким, как вы!
Она выскочила из дома, громко хлопнув дверью, и бросилась вглубь сада, к старой яблоне. Прислонившись к шершавому стволу, она зарыдала. Это были слёзы не слабости, а освобождения. Впервые в жизни она не молчала. Впервые дала отпор. И хоть ей было страшно и одиноко, она понимала, что поступила правильно. Борьба только начиналась, но страх покинул её.
Она плакала, наверное, около получаса. Когда слёзы иссякли, в душе поселилось странное опустошение и вместе с тем лёгкость. Она вытерла лицо и осмотрела запущенный сад. Нужно было что-то предпринимать. Просто сидеть и ждать окончания срока было невыносимо.
Она вернулась в дом. Тамара с Алексеем заперлись в своей комнате на втором этаже, оттуда доносились приглушённые голоса. Денис продолжал сидеть за столом, опустив голову. Он не взглянул на неё, когда она вошла.
Ольга молча направилась в свою комнату. Она ощущала необходимость найти занятие, чтобы не сойти с ума в этой удушающей атмосфере. Решила заняться разбором вещей тёти. Это было тяжело, но необходимо.
Она приступила к старому книжному шкафу. Тётя Лида обожала читать. Ольга перебирала книги, осторожно стирая с них пыль. Классика, детективы, сборники стихов… На одной из полок ей попался толстый фотоальбом в бархатной обложке. Она села на пол и начала перелистывать страницы. Вот их родители – молодые и счастливые. Вот они – Тамара, Витя и она, ещё совсем малыши. Вот тётя Лида – молодая, красивая, с озорной искоркой в глазах.
Перелистывая очередную картонную страницу, Ольга заметила, что одна из фотографий вставлена не до конца. Аккуратно потянув за уголок, она достала старую пожелтевшую карточку, на которой была изображена тётя Лида с каким-то военным. Они стояли, обнявшись, и выглядели очень счастливыми. На обороте красовалась каллиграфическая надпись: «Навеки твой. Владимир. 1968 г.»
Ольга нахмурилась. Она никогда не слышала о каком-то Владимире. Тётя Лида никогда не была замужем и, по сведениям всех, не имела серьёзных романов. Она посвятила жизнь им – племянникам.
Под фотографией, в том же кармашке, лежал сложенный вчетверо пожелтевший листок. Ольга осторожно развернула его. Это было письмо.
«Милая моя Лидушка! – прочитала она первые строки, написанные тем же почерком. – Если ты читаешь это, значит, меня больше нет. Не плачь. Я прожил достойную жизнь, и самой светлой в ней была наша любовь. Я знаю, что ты пожертвовала своим счастьем ради детей сестры. Ты – святая женщина. Но я хочу, чтобы ты знала: я всегда любил только тебя. Я оставляю тебе то немногое, что у меня есть. Это не искупит твоих жертв, но, возможно, поможет тебе в будущем. Ключ от ячейки в банке у нашего старого друга, ты знаешь, у кого. Он всё тебе объяснит. Прощай, моя единственная. Твой Владимир».
Ольга сидела на полу, держа в руках старую фотографию и письмо. Сердце её бешено стучало. Владимир? Ячейка в банке? Старый друг? Что всё это значит?
Вдруг до неё дошло. Она поняла, зачем тётя заперла их всех здесь. Дело было не в ссорах и не в примирении. Дело было в тайне. В тайне, которую им предстояло раскрыть вместе. Этот дом, этот сад, эти три месяца – не тюрьма, а карта, лабиринт, ведущий к разгадке прошлого их семьи. И наследство, которое они так яростно делили, было лишь верхушкой айсберга. Настоящее сокровище скрывалось гораздо глубже.
Она поднялась, решительно сжав в руке письмо. Она пойдёт наверх. Показать это Денису. Может быть, даже Тамаре. Хотят они того или нет, им придётся разгадать эту загадку вместе. Ведь именно этого и желала тётя Лида.