Саше отца не довелось узнать, а тётя Лена, казалось, частенько упоминала сантехника Павлова — постоянно пьяного и с синяком под глазом. Но все прекрасно понимали, как бы ни распространялись слухи о Лене, она не опустится до такого.
Бабушки шептались, что она, мол, работает с иностранцами за валюту, презрительно плевались и при этом подобострастно здоровались с ней в глаза, ласково называя Леночку и красавицей.
Тётя Лена часто угощала бабушек шоколадом и приносила им такие товары, о которых они могли лишь мечтать.
Например, килограммовые упаковки дрожжей.
Конечно, их можно было купить, но поймать свежие — редкость, а те, что лежали на витрине, обычно были старыми и рассыпались. А Лена приносила бабкам только свежие, с приятным запахом, за что те с благодарностью лезли к ней целоваться, сразу бежали ставить брагу, чтобы потом перегнать самогон и угощать им местных мужиков.
За спиной отзывались о Лене по-разному, морщились с отвращением и твердили, что уж они-то своим Генке, Владимиру, Толику жёстко запретили приводить домой эту… «б…».
— Твоя мамаша там тебя ищет, собирается вырвать.
— Пусть попробует…
— Ин… Елена…
— Чего тебе? — девочка дернула плечом. Она знала, о чём Саша собирался спросить, ждала этого вопроса и боялась дать ответ. Елена боялась признаться самой себе, что всё это правда.
— Елена, это… что они говорят? Это правда?
— Не знаю, Саша, может и правда.
— Но ты же похожа на маму дяди Игоря…
— Ну и что? Ты вот на Павлова похож, это ведь не значит, что он твой отец, — сказала Елена резко.
— Лучше бы от него, — после паузы ответил мальчик. — Тебе, по крайней мере, повезло, у тебя две пары родителей, а у меня только мамка.
Елена наклонилась, будто взрослая, притянула к себе взлохмаченный мальчишеский затылок и поцеловала его, пахнущий солнцем.
— Ничего, Саша, прорвёмся. Придёт время — и твой отец тебя найдёт… или мама, как в моём случае.
— Нет, я свою маму люблю, другой мне не надо.
— Думаешь, мне нужна какая-то другая? — вздохнула Елена. — Я тоже люблю Нинку, какая бы она ни была, и Игоря. Они мои родители.
На следующий день Елена всё же решилась: натянув лучшую одежду и нацепив маску безразличия (она этому научилась рано), отправилась по тому самому адресу.
Нина лежала больная после похмелья, с испуганным взглядом наблюдала за дочерью.
— Куда? — глаза матери метались. — К ней? Я не пущу, ты несовершеннолетняя.
Елена молча убрала слабую руку Нины с дверного косяка и вышла за порог.
— Ты моя дочь, слышишь? Моя! Они всё врут… Ты как бабка Марина, вылитая! Еленочкааа, не уходи, доченька… ууууу.
Девочка замерла, но затем резко повернулась.
— Мам, мам, что с тобой?
— Еленочка, — Нина целовала руки и лицо дочери, — ты моя, моя, слышишь? Даже если правда и та гадина вас поменяла, мне другая дочь не нужна. Я люблю тебя, ты моя крошка, моё счастье… За эту жизнь держусь только из-за тебя, слышишь? Если уйдёшь — жить мне уже не за чем.
Я мечтаю, как ты вырастешь, выучишься, и мы уедем далеко отсюда.
Я брошу пить, буду работать поваром, уедем на север вместе.
Ты выйдешь замуж, а я буду сидеть с внуками… Я брошу всё и всех, лишь бы быть с тобой, доченька.
— Мама, мамочка… что с тобой? Мне в школу надо, — бормотала Елена. — У меня практика… Я вернусь, мам… Всё, всё…
В это время Тамара думала, как заговорить с дочерью, с Анной.
— Анна, доченька… нам нужно поговорить.
Анна подняла светлые глаза в обрамлении тёмных ресниц — в отличие от Тамары и Димы, у которых глаза были чёрными.
— Мама… Я знаю… Мне надо уйти? Да?
— Ку…куда? Дочь? Куда тебе уходить?
— Ну туда… к тем родителям.
— Аннааа, что ты такое говоришь? Как ты можешь? Анна? Ты моя дочь… наша, моя и папина… Знаешь, что папа сказал? Он сказал, что даже если это правда, ты — его единственная дочь…
Но пойми и меня, моя девочка: та, которую я носила девять месяцев, дала жизнь и которую несправедливо у меня отняли, я не могу её оставить… Я хочу забрать её и жить с вами вместе.
— Но так не получится, так нельзя, мама… Ты же понимаешь.
Тамара обняла дочь, и они стояли в объятиях, когда в дверь тихо постучали.
На пороге стояла девочка. Анна встретила её взгляд — та была точной копией её мамы, Тамары.
Девочка смотрела в глаза Анне.
— Нина…
— Проходи, Елена, — сказала Тамара, обращаясь к девочке. — Проходи, это Анна, моя… дочь.
— Светлана, а это Елена, моя… дочь.
Тамара заплакала, девочки почти во сне бросились её утешать…
А потом начался суд, и заголовки жёлтых газет пестрели выдуманными подробностями.
Если Тамара не хотела отпускать ни Светлану, ни Елену, то Мария равнодушно восприняла встречу с родной дочерью.
— Ты на меня похожа, — тихо сказала она и отвернулась. — Прости… у меня одна дочь, и это не ты.
Марии не пришлась по душе эта тонкая, бесхарактерная девочка, очевидно отличница и большая любительница книг, настолько похожая на неё саму. Может, именно из-за этого она и не понравилась — излишне походила на родную мать.
Именно такая и была Мария — хрупкой, нежной, воспитанной в детском доме, неопытной в жизни, поверившей в большую и светлую любовь Игоря… Лучшие подарки любимым.
Игорь был любим сыном матери, тёти и бабушки — интеллигентным мальчиком, тоже не знавшим жизни…
Они быстро и незаметно спились, все планы рухнули. Игорь кое-как получил диплом о высшем образовании, Мария не смогла справиться с этим, они начали сдавать позиции.
Ушла бабушка и мать Игоря, тётка вышла замуж за вдовца…
— И такую же родила, а чего ещё ждать? — зло думала женщина, не понимая, к кому направлена её злость — к себе? К этой хрупкой девчонке, так похожей на неё, на Игоря, на саму жизнь…
Мария души не чаяла в своей Елене, своей дочери, видела, что она растёт с характером, что совсем другая, и надеялась, что у неё всё получится, в отличие от неё самой…
Но оказалось, что даже ребёнка «нормального» родить Нина не сумела — ещё одна недоделанная, горько размышляла женщина…
— Я ей не понравилась, — вздыхала Светлана. Девочки неожиданно подружились. Елена приезжала летом к Тамаре и Светлане в Каменец-Подольский, проводили много времени в недавно купленном доме. Тамару она мамой не называла, вообще никак не называла, но Диму почему-то сразу признала. У них обоих были крепкие, волевые характеры.
— Здорово, бать, — здоровалась Елена. Сначала Дима настороженно воспринимал новую дочь, но потом стал улыбаться и крепко пожимал ей руку.