Ольга сидела на кухне, словно на вокзале перед бегством. За её спиной звучал гул телевизора, на столе располагался ноутбук, рядом стояла чашка с остывшим кофе.
На экране была открыта таблица с инвестициями, в голове — словно таблица умножения, мелькали лица тех, кто ежедневно отнимал у неё деньги, нервы и жизнь.
Она слышала, как в соседней комнате муж Алексей вновь ссорился с мамой. Тамара Ивановна приехала вчера вечером без предупреждения — с двумя сумками, пятью банками огурцов и нежеланными советами.
«Тридцать два квадратных метра «счастья»», — с иронией подумала Ольга, глядя в пустоту, — «и в каждом углу — родственник Алексея».
— Слушай, у Оли деньги есть! — громко и ехидно заявила Тамара Ивановна за стеной. — Не даром она в свои «финансовые анализы» постоянно зарывается. Уже три года копит, а нам ни копейки не даёт! Светлана ипотеку платит, Сергей без работы сидит, а эта как будто Кощей над златом владеет!
— Мам, пожалуйста, не начинай, она опять начнёт нервничать… — пробормотал Алексей словно извиняясь.
Ольга молча закрыла ноутбук, медленно поднялась, прошла по коридору и остановилась в дверях зала, скрестив руки на груди. Она была в простом сером халате, волосы собраны в пучок. Выражение на лице было настолько строгое, что даже кот исчез под диваном.
— Ну что, мама, расскажете сыну, как собираетесь жену делить? — спокойно поинтересовалась она, смотря на свекровь.
Тамара Ивановна не растерялась, отбросила кофту, которую гладила на коленях.
— Оля, ведь я как родная к тебе. Я за семью переживаю. Посмотри сама, всем плохо, а ты живёшь будто в другой реальности! У тебя всё по графикам и отчётам, а мы, простые люди, кто? Ноша для государства…
— А на моей шее — вы, Тамара Ивановна, а не государство.
Алексей глубоко вздохнул.
— Оль, давай без крайностей… Ну мама же не с упрёком…
— Конечно, не с упрёком, а с предложением, — повернулась Ольга к мужу, — Сколько Света просила в последний раз? Сто двадцать? И что с деньгами?
— Ну… почти вернули…
— Они перечислили тебе сто двадцать гривен. С пометкой «на обед».
Тамара Ивановна взмахнула руками:
— Но она сейчас не работает, у неё дети! Ты совсем бездушный?
Ольга приблизилась, говорила тихо, но глаза её были остры, как у хирурга перед операцией.
— Мне сорок два года. Я не танцую на барной стойке и не снимаю ролики для тиктока. Я трудюсь. Коплю. Потому что хочу жить отдельно. Понимаешь? Не в коммуналке с тобой, с Лешей и его двоюродной племянницей, которая приходит стирать к нам, потому что у неё сломалась стиральная машина два года назад.
— Ты хочешь разрушить семью! — взорвалась Тамара Ивановна.
— Нет, — устало ответила Ольга. — Я просто желаю выйти из неё.
Алексей подошёл, сел рядом, взял её за руку. Его голос звучал напряжённо, словно натянутая бельевая верёвка.
— Оль, ты же знаешь, сейчас задерживают зарплату. Я стараюсь, правда. Но пока так. У нас ипотека, Свете неоткуда, Сергей опять с судом по алиментам. Мама пенсию получает. Ну как всех выкинешь?
— Почему все эти вопросы должны решаться мной, Леша? — голос её дрожал. — Почему ради вашей удобной безответственности должна жертвовать собой я?
— Но это же семья… — пожал он плечами.
— Ты ошибаешься. Это коллективный шантаж, и я не намерена больше в нём участвовать.
Ольга развернулась и ушла в спальню, захлопнув дверь. Через несколько минут кто-то постучал — осторожно, словно к человеку, который принял окончательное решение.
— Можно? — выглянул Алексей.
Она молчала, глядя в окно. На девятом этаже соседи сушили постельное бельё. Им повезло — видимо, никто не приезжал к ним в гости на неделю.
— Я поговорил с мамой… Она уедет в ближайшие дни, — осторожно начал он.
— Что значит «в ближайшие дни»? — не обернувшись, спросила Ольга.
— Ну, в воскресенье… или, может, в понедельник… Светлана приедет, чтобы забрать её.
— Ага. Светлана. Та самая, что вчера звонила и спрашивала, нет ли у меня лишних пятьдесят тысяч, «просто до зарплаты».
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — вдруг с досадой в голосе воскликнул он. — Развестись? Сказать маме «Убирайся отсюда»?
Она повернула голову.
— Именно так.
Он глубоко вздохнул.
— Ты с ума сошла.
— Нет, Леша. Я просто выздоровела. Как в том анекдоте, когда женщина приходит к врачу и говорит: «Доктор, у меня что-то с глазами… пелена». А он отвечает: «Это здравый смысл, поздравляю — вернулся».
Он приблизился, глядя ей в глаза.
— Ты не можешь просто так всё бросить.
— Могу. И уже начала. И у меня есть своя квартира. Небольшая студия. Купленная на моё имя. Без всяких «мы». Я давно к этому шла. Хотела уйти мирно. Но не выходит. Потому что здесь всё словно в болоте: ошибёшься — по грудь увязнешь.
Алексей молчал, затем повернулся и смолчав вышел, лишь дверь хлопнув чуть громче обычного.
Через двое суток Тамара Ивановна уехала. Но перед отъездом Ольга застала её в коридоре с ключами от своей — Ольгиных — квартиры.
— Что вы делаете? — спросила она.
— Да вот… просто посмотрела замки. Может, сделать запасной, на всякий случай…
— В каком случае, извините?
— Мало ли что. Ты уйдёшь, а вдруг что-то случится, и мы не сможем попасть? Это же семейная квартира. Ты же с Лешей…
— Уже нет.
Ольга спокойно взяла ключи, положила их в карман пальто. Взглянула свекрови в глаза, словно на проверяющего аудитора. Холодно и без иллюзий.,— Удачи вам, Тамара Ивановна. Надеюсь, вы сможете найти кого-то ещё, кто будет оплачивать ваши «мало ли».
С наступлением вечера она упаковывала свои вещи: чемодан, документы, ноутбук. Ключи — только свои, а не «семейные».
Ольга вышла из подъезда. Воздух был свежий и прохладный, словно символизируя новое начало.
Мимо прошёл сосед с собачкой и улыбнулся ей.
Она впервые за долгое время ответила улыбкой.
Дверь громко захлопнулась за её спиной. Навсегда.
— Оля, могла бы ты хотя бы не сбрасывать звонки? — голос Алексея регулярно прерывался звонком автоответчика по вечерам. — Нам необходимо поговорить. Мы не можем просто так всё оставить! Я же твой муж, чёрт возьми!
Она слушала его голос, словно кто-то услышал прогноз погоды в месте, где никогда не был. Всё повторялось: давление высокое, постоянные осадки, солнца не ожидается. Удалить. Удалить. Удалить.
Прошла неделя с тех пор, как она ушла. Маленькая квартира на улице Лесной стала для неё спасением. Стены здесь были тонкими, но искренними. Никто не просил взаймы, не занимал стиральную машину и не заглядывал в шкаф с припасами, чтобы «взять немного гречки».
Она проживала одна — впервые. Ела в тишине, спала спокойно, а не под храп Алексея и звуки зуммера мультиварки. Не было разговоров о том, кто сколько платит за интернет. Не случалось истерик: «Почему ты скрываешь доходы от семьи?».
Но покой был лишь мечтой.
В субботу утром — самый неприятный день недели, потому что все свободны — её дверь прозвенела звонком.
Она открыла.
Перед ней стояла Наталья. Золовка. В синтетической одежде и с претензиями.
— Вот где ты! — сразу же заявила она без приветствия. — Мы объявили тебя в розыск, ты в курсе?
— Только если в семейный. В полицию не обращались? — Ольга откинулась на дверной косяк.
— Очень смешно. Ты вообще в своём уме? Что за цирк? Квартира, развод, офис в Киеве? Ты хоть подумала, как это влияет на Лешу?
— Света, ты как всегда — задаёшь три вопроса, не имея ни одного смысла. Чего хочешь?
Не дожидаясь приглашения, Наталья вошла внутрь, огляделась и фыркнула.
— Маловато будет. А ведь ты всё говорила — аналитик, зарплата, независимость…
— А тебе зачем знать? Или вы уже решили, кому после моего ухода достанется эта квартира?
— Да-да, шути. Кстати, после твоего ухода Леша страдал из-за высокого давления. Мама чуть скорую не вызвала.
— И при чём тут я? Он просто привык жить за мой счёт. Стресс ему дался тяжело.
— Ведь это его квартира с самого начала. Вы вдвоём брали ипотеку!
Ольга засмеялась, но горько.
— Наталья, ты что, нарочно забываешь или по расписанию? Мы с ним снимали жильё! А моя квартира — вот она, на меня оформлена, куплена ещё до брака. Не мечтайте. Не поделится.
— Мы не за этим пришли! — взвилась та. — Просто мама говорила, что у вас там что-то оформлено было. Завещание или что-то похожее на него. И теперь она сомневается — вдруг всё оформлено на тебя.
Ольга поставила чашку на стол.
— Ты серьёзно пришла сюда спрашивать, что оформлено на меня?
— А если Леша умрёт?! Или ты! Кто будет всё это наследовать?
— Мы уже в разводе, Света.
— Но ещё юридически не оформлен! Пока вы официально муж и жена. Значит, всё общее!
— Нет, не всё. Похоже, ты плохо разбираешься в законах. Это не квартира, а студия. Куплена до брака, без его вложений. Деньги мои. Если хочешь — покажу документы. Хотя зачем? Вы в любом случае считаете, что жена — это просто банковский счёт.
Наталья не сдержалась:
— Ты всегда была такой холодной! Деньги, графики, цифры! А у нас — семья! Чувства! Ты всё разрушила!
— Нет, Света. Я просто перестала быть донором. Ваша «семья» — это как поездка на такси: вызываешь его, когда нужно, едешь бесплатно, а потом — «до свидания, сами разберитесь».
— Мама была права… Ты сначала влюбила в себя Сергея, а потом вышла замуж за Лешу — всё по расчёту!
— Это было заявление в суд или просто твоя очередная глупость?
— А ты думаешь, мы не помним, как ты в молодости крутила с Сергеем? Он тебя обожал! А потом ты «вдруг» выбрала Лешу. Почему? Потому что он мог взять ипотеку!
Ольга вздрогнула: старый нерв снова дал о себе знать. С Сергеем действительно было… Но давно. До всего. До свадьбы, до сестры, до семейных драм.
Она приблизилась, почти шёпотом сказала:
— Хочешь знать правду, Света? Я вышла замуж за Лешу, чтобы вырваться. От матери, от нищеты, от одиночества. А с Сергеем было… слишком живо. Слишком настоящим. Я испугалась. И знаешь, что самое больное? Я была счастлива с ним. Недолго, но счастлива.
Наталья побелела.
— И ты сейчас это говоришь?
— Почему нет? Свадьба прошла, дети родились, развод оформляется. Пора, Света. Пора открыть правду.
Та резко отвернулась и направилась к двери. Оглядевшись, сказала:
— Ты ещё пожалеешь об этом, Оля. Очень многих ты обошла стороной. А жизнь любит возвращать долги.
— Да, — кивнула Ольга, — но порой она возвращается с адвокатом.
Вечером прозвучал звонок. Номер был Сергей.,Она не взяла трубку. Но спустя мгновение всё же нажала «ответить».
— Привет, — его голос звучал грубее, чем раньше. Или это изменило время?
— Привет.
— Ты в курсе, что здесь происходит?
— Предполагаю.
— Света сорвалась. Твоя мать… точнее, бывшая свекровь — уже дала понять, что требует «возвращать своё». Леша пьёт.
— А ты?
— А я вспоминаю. Тебя.
— Не поздно ли?
— Не уверена. Но если я сейчас не скажу, будет уже слишком поздно.
Она молчала. Снаружи вечер. Позади — новая жизнь. Впереди — старая, но уже с другим обликом.
— Можем встретиться? — спросил он.
— Можем, — согласилась Ольга. — Но не ради воспоминаний. А чтобы понять, куда всё ушло.
Он не ответил.
— Завтра в десять. Кафе у станции. Там, где мы были тогда. Помнишь?
— Помню.
— Только теперь я пью не кофе, а только чёрный чай, без сахара.
— А я — лишь коньяк. Без оправданий.
На следующее утро Ольга поднялась в шесть. Собралась, будто на собеседование. Не из-за ожидания перемен. А потому что была к ним готова.
Кафе у станции осталось таким же. Та же липкая стойка, те же занавески (ой, почти!) из материала, похожего на скатерть из советской столовой. И всё так же пахло: кофе, пролившимся в 2003-м, и тоской по искренним разговорам.
Ольга пришла за десять минут до назначенного времени. Устроилась у окна. Заказала чёрный чай. Без сахара. Как сказала. Как теперь привыкла — по-своему.
Он вошёл ровно в десять. Сергей. Из тех мужчин, которые стареют медленно, но заметно. Лицо осталось прежним — только взгляд изменился. В нём не было пацанской дерзости, а лишь усталость человека, который слишком долго притворялся, что у него всё в порядке.
— Ну, здравствуй, — занял место напротив, не встречаясь с её взглядом.
— Привет. Ты не изменился.
— Лжёшь. Поседел. Поясницу уже тянет больше, чем лицо.
Она улыбнулась.
— Ты всегда умел шутить, когда хотелось плакать.
— А ты — молчать, когда надо было кричать.
Они помолчали. Оба смотрели в окно. Люди проходили мимо, спешили, жили. Не подозревали, что за стеклом сидят двое, когда-то любивших друг друга так сильно, что сбежали от этого чувства — в разные семьи, к другим людям, под чужими фамилиями.
— Ты тогда серьёзно выбрала Лешу? — наконец спросил он.
— Нет, — ответила она. — Я выбрала стабильность. А ты был как поезд без расписания. Красиво, шумно, опасно. И я испугалась.
— А сейчас?
— Теперь я не боюсь. Но ты уже женат. И у тебя семья.
Он усмехнулся.
— Света? Это уже не семья. Просто компромисс с ипотекой.
— Жестко.
— Зато честно. Она тебя ненавидит.
— Имеет право. Я ведь однажды тоже вторглась в её жизнь не в те рамки.
Он наклонился вперёд.
— А ты сама чего хочешь, Ольга? Прямо сейчас. Не умничай. Просто скажи.
Она спокойно посмотрела ему в глаза.
— Я хочу, чтобы никто не трогал моё. Мои деньги. Мою квартиру. Мои нервы. И чтобы, если кто-то рядом — то не ради выгоды или удобства, а потому что не может иначе.
Он кивнул.
— Тогда я не подхожу.
— Уже понял.
— Но может, хотя бы кофе выпьем?
— Я чай пью.
— Тогда и я. Только крепкий. Как твой характер.
Они просидели два часа. Не как любовники. Не как бывшие. А как люди, которые всё осознали. Всё простили. Но не вернулись.,Ольга возвращалась домой, когда её телефон зазвонил. На экране высветилось имя Тамары Ивановны. Голос был сдержанным, без привычного «мам».
Она глубоко вздохнула и коснулась кнопки «ответить».
— Да?
— Ольга… тебе нужно приехать. Алексей… он в больнице.
— Что с ним?
— У него инсульт. Лёгкой формы, но всё же. И… он тебя просил.
— Зачем именно меня?
— Он сказал, что хочет с тобой поговорить. В последний раз.
— Вы же все ко мне плохие.
— Сейчас ты осталась для него единственной. Он… оформил на тебя всё наследство.
Наступила тишина, такая, как в подземелье.
— Что именно — «всё»?
— Он перевёл имущество тебе. Ему вчера стало плохо. Он вызвал нотариуса и сказал: если не выживет — всё твоё. Включая долю в квартире, где вы жили вместе. Он считал, что ты единственная, кто этого заслуживает.
Ольга опустилась на ближайшую скамейку. Мимо неё промчался мальчишка с мороженым. Жизнь не останавливалась.
— Где сейчас он?
— Больница на улице Карпатской. Он в сознании.
В такси она молчала, а в голове не утихали вопросы: почему именно теперь? зачем?
Когда вошла в палату, увидела его бледным. Рука казалась чужой. В глазах — страх. Но не за себя.
— Привет, — хрипло произнёс он. — Прости, что так вышло…
— Ты ведь знал, что я не приду, если просто позовёшь.
— Знал.
— Почему всё это тебе нужно было мне?
— Потому что я наконец осознал. Ты никогда не требовала лишнего. И всегда давала больше, чем мы заслуживали. Я думал, что ты просто суровая. Но ты — искренняя. А я… был слаб.
— Ты был ленив, Дим.
— И это тоже.
Он сомкнул глаза. Оставался неподвижен. Дышал с усилием.
— Теперь квартира принадлежит тебе. Всё, что мы нажили, — твоё. Но если пожелаешь — можешь отказаться.
— Я не откажусь, — ответила Ольга. — Я вложила слишком многое. В эту жизнь, в эти стены, в твои долги, в свои нервы. Это не подарок — это расплата.
Он медленно кивнул. По щеке скатился слеза.
— Я любил тебя… по-своему.
— А я терпела — тоже по-своему.
— Прости…
— Не стоит. Всё закончилось. И мы тоже.
Спустя неделю она стояла у входа в ту самую квартиру. В руках были ключи. Тамара Ивановна пришла с коробками.
— Я собрала его вещи, — сказала она. — Мы с Светланой переезжаем к ней. Теперь это будет твоё место жительства.
— Спасибо.
— Знаешь… ты, конечно, настоящая стерва. Но справедливая. Всё-таки ты сильная женщина, Оля.
— А вы — просто свекровь. Таких много.
Между ними установился долгий взгляд. Ни вражда, ни дружба. Просто две женщины, которых связывал один мужчина, но разные взгляды на жизнь.
— Не скучай, — сказала Тамара Ивановна. — А я пошла. Пока настроение не изменилось.
Ольга закрыла дверь за собой. Встала посреди комнаты. Сняла туфли. Глубоко вдохнула. И впервые вслух произнесла:
— Ну вот, моя квартира. Привет.
Вечером она поставила на стол два бокала. В одном был чай, в другом — коньяк. Включила музыку. Старую, из тех времён, когда всё было только в начале.
Не потому что кто-то должен прийти. А потому что теперь она — хозяйка. И больше ни перед кем не в долгу.