— Язык отнялся, что ли, чтобы позвонить свекрови? Или с короны вдруг спадёт, если хоть раз в день поинтересуешься, жива ли я вообще?
Лена не дрогнула, хотя голос Тамары Сергеевны, прозвучавший за спиной, ударил неожиданно и резко, словно хлыстом. Она лишь на мгновение приостановила движение ножа над разделочной доской, где уже аккуратно лежала горка мелко нарезанного лука, и медленно повернула голову. В узком коридоре стояла Тамара Сергеевна, всё ещё в своём демисезонном пальто, глядя на невестку с едва скрываемым презрением. В руке она сжимала сумку так крепко, будто это было единственным, что удерживало её от более решительных поступков.
— Добрый вечер, Тамара Сергеевна, — ровным тоном ответила Лена, возвращаясь к своему делу. Нож снова принялся методично отбивать привычный ритм. — Вы тоже без звонка проходите, и ничего — язык на месте. Да и здоровье, судя по всему, позволяет.
Из гостиной доносились звуки перестрелки и мужские возгласы — Игорь смотрел боевик. Он сделал вид, что не заметил появления матери, лишь чуть повысил громкость телевизора, воздвигая плотную звуковую стену, чтобы оградиться от надвигающегося конфликта.
— Я в свой дом прихожу! — громко заявила свекровь, входя на кухню и с брезгливостью осматривая столешницу. — Мой сын обитает здесь, значит, и я вправе появляться, когда захочу! А ты, как жена, обязана проявлять уважение. Я к своей свекрови, царствие ей небесное, каждый день, как на работу, ходила. И не просто так, а с пирогами, с гостинцами. И полы мыла, и спину ей растирала, хотя она меня терпеть не могла и за глаза грязью поливала.
Она произносила это с мстительным удовлетворением, словно заново переживая старые унижения и примеряя их теперь на Лену. Лена молчала, соскребая нарезанный лук в сковороду, где уже шкворчало масло. Запах жареных овощей наполнял кухню, но, казалось, лишь разжигал негодование Тамары Сергеевны.
— И звонила! Каждый вечер ровно в девять часов, как по часам! Спрашивала, как спалось, что ели, не болит ли что. А она могла и трубку бросить, и словом обидным ответить. И я терпела! Потому что так было положено! Потому что она — мать моего сына!
— Это было ваше решение, Тамара Сергеевна, — не оборачиваясь, спокойно произнесла Лена. Её голос прозвучал без иронии — лишь холодное констатирование факта.
Её слова подействовали на свекровь, словно спичка, брошенная в бензин.
— Моё решение? — почти визжала она. — Игорь твой с родной матерью не простил бы, если бы я вела себя так! Игорь! Ты вообще слышишь, как она со мной разговаривает?
Мужчина в гостиной нехотя оторвался от экрана. Его лицо выражало отчаянное раздражение от того, что его втянули в ссору.
— Мам, ну что опять? — протянул он. — Лена ужин готовит, не мешай ей.
— Не мешаю? Я её учу уму-разуму, ведь родная мать не научила! Она должна осознавать, что такое семья и какое место в ней занимает старшее поколение. Ты просто не знаешь, что значит настоящее уважение. Тебя этому не учили, ты вырос в тепличных условиях. А я испытала на себе немало унижений, чтобы заслужить право быть женой и матерью. И ты пройдёшь через то же.
— И не смотри на меня так, будто я с луны свалилась, — добавила Тамара Сергеевна, наконец снимая пальто и бросая его на стул в коридоре. Она осталась в тёмном платье, подчёркивавшем её строгую и внушительную фигуру. — Я прошла через ад, чтобы мой сын жил в достойной семье. И не позволю какой-то выскочке разрушить это своим высокомерием.