Квартиру ту, в которой Алина решила обосноваться, мне родители подарили к тридцатилетию. Всю жизнь откладывали, чтобы у меня было своё жильё — достойное, человеческое. Просторная трёхкомнатная сталинка с потолками почти четыре метра, а во дворе — старые липы. Весной от их аромата буквально кружится голова.
Я сдавала её приличной семье с ребёнком — люди добропорядочные, даже предлагали за свой счёт паркет обновить. И тут вдруг на мою голову свалилась эта Алина…
***
— Елена, ну я тебя в гриме и правда не узнаю, — попытался разрядить обстановку мой муж-режиссёр. — Ну что ты так? Пусть поживёт немного в твоём дворце. Освоится, на ноги встанет — и съедет.
Он всё твердил и твердил, пуская в ход весь свой актёрский шарм. А у меня в голове крутилась одна мысль:
— Да жалко! Очень даже жалко! Эта Алина — его дочь от первого брака — мне совершенно чужой человек. Я её всего второй раз вижу! С какой стати я должна пускать её в квартиру, которую мои родители мне всю жизнь даром собирали?
Я прекрасно понимала, к чему это приведёт: сначала просто поживёт немного… потом скажут: «Ну пропиши её», ведь человеку нужна регистрация… а дальше?
А дальше Дмитрий вдруг выдал:
— Слушай, а может быть… ты ей эту квартиру вообще подаришь?
— Ты серьёзно сейчас? — спросила я ошарашенно.
— Ну а что? Не до шуток уже. Подумай сама! Ты же не жадина какая-то! У тебя есть где жить. А у неё ничего нет: мать её квартиру переписала на нового мужа… Ну прояви великодушие!
В этот момент «ребёнок» сидела в гостиной с ногами на моём любимом кофейном столике и наносила на ногти кислотно-зелёный лак. Капля лака упала прямо на дерево — она то ли не заметила этого, то ли ей было попросту всё равно.
И вот тогда я впервые сказала ему «нет».
Дмитрий даже растерялся от неожиданности — видно было по лицу: он привык к тому, что я всегда поддаюсь. И ужин ему приготовлю без напоминаний, и рубашки выглажу аккуратно, и деньги дам на его бесконечные посиделки с такими же лузерами-друзьями…