Какой же он сын? Измотанный. Изнурённый бесконечными упрёками, чувством вины, которое навязывали годами, и обязанностями, что невозможно исполнить до конца.
Тем временем дача в Кагарлыке постепенно превращалась в источник новых забот. Мирон звонил родне, жаловался — мол, один не справляется, сын отвернулся, помощи ждать неоткуда. Родственники выражали сочувствие, но дальше слов дело не шло.
Ганна развернула целую кампанию в социальных сетях. Публиковала снимки с подписями вроде: «Одинокая старость», «Покинутые родителями дети», «Неблагодарность потомков». Знакомые ставили лайки, оставляли комментарии, осуждали бессердечного сына.
Богдану показывали эти публикации. Он лишь равнодушно пожимал плечами. Пусть продолжает изображать жертву — это её выбор.
Под Новый год произошло неожиданное: позвонила Оксана — та самая с именинами.
— Богдан, я всё понимаю. Твои родители… люди непростые.
— Спасибо тебе, Оксана.
— Мне и самой тяжело с Ганной общаться. Она всех поучает и критикует без устали. Но знаешь…
— Что?
— Они ведь стареют… И остались только вдвоём. Может быть… простишь?
— Оксана, я их не обвиняю. Просто больше не хочу участвовать в их спектакле.
— А если вдруг что-то случится?
— Значит… так тому и быть.
Оксана тяжело вздохнула и положила трубку. Больше она не звонила.