Дарына застыла, вцепившись пальцами в дверной косяк. Турция? Яхта?
— А ты видела этого мужика? Он ведь ровесник мне! Продалась ему с потрохами. Распущенная она, вот кто! Всегда была испорченной. Без брака живёт — вот и всё твоё воспитание, да? Я не позволю ей испортить мою дочь! Телефона у неё больше не будет!
Мир Дарыны рухнул. Не просто треснул, а рассыпался в невидимую пыль, проникающую в лёгкие. Она уже не слышала, что кричала мать — в ушах стоял гулкий звон.
Это был не несчастный случай. Не болезнь. Не внешняя беда.
Просто забвение.
Воспоминания, которые раньше казались Дарыне свидетельством силы духа и стремления к свободе сестры, теперь предстали в ином свете — уродливом и пугающем. Побеги, дерзость, отказ подчиняться… А вдруг отец был прав? Может быть, это была вовсе не свобода духа… а банальная испорченность?
Дарына медленно развернулась и пошла обратно к себе в комнату — словно во сне. Слёз не было: плачут живые, а внутри неё всё уже умерло. Она добралась до кровати и опустилась на край матраса, положив руки на колени. Пальцы наткнулись на гладкий корпус телефона — тот самый подарок ко дню совершеннолетия. Завтра его отнимут — она это уже поняла. Дарына резко бросила его через комнату и впервые за долгое время разрыдалась.
Она даже не заметила момента, когда уснула. Проснулась не от звуков — от тяжести на груди: будто камень придавил её дыхание. Память вернулась мгновенно вместе с тупой болью в висках. Кристины рядом не было. Её обещание оказалось ложью. Мир за пределами дома вовсе не ждал её с распростёртыми объятиями — он был таким же равнодушным и холодным, как это ноябрьское утро.
Она лежала с открытыми глазами во тьме своей комнаты и ждала: сейчас мама войдёт с завтраком — всё повторится как всегда.
Но вдруг её осенила простая мысль: «Мне восемнадцать лет. Я взрослая женщина. Мне больше не нужна Дарына».
Она поднялась с кровати без промедления. Вместо того чтобы ждать маминых указаний по поводу одежды, сама подошла к шкафу и на ощупь выбрала старое худи и джинсы.
Когда вышла из комнаты в коридор, мама как раз ставила на стол её привычную тарелку.
— Дарынка! Ты уже проснулась? Иди сюда, я тебе кашу сварила…
— Я есть кашу не буду… — произнесла она негромко, но уверенно.
— Что ты сказала? Ты заболела? — мать тут же подошла ближе и коснулась лба дочери.
Дарына мягко отстранилась:
— Нет… Просто я её не хочу есть сегодня. Я собираюсь выйти погулять.
— Погулять?.. — Мама произнесла слово так растерянно, будто впервые его услышала.— Дарынка… ты что такое говоришь? Там гололёд! На улице холодно! Простудишься! Ты же легко одета… Может хоть чаю выпьешь?
— Потом попью чай… Сейчас я хочу выйти одна.
— Одна?! – голос матери задрожал от ужаса.— Да ты что?! Ты же ничего вокруг себя не видишь! Потеряешься или упадёшь под машину! Нет-нет-нет! Это исключено!
Раньше такие слова обрушивались на Дарыну тяжёлым грузом страха и покорности… Но сегодня всё изменилось.
— Мама… — она сделала шаг вперёд.— Мне восемнадцать лет уже исполнилось. Я имею право выходить из дома самостоятельно… И решать самой: гулять мне или нет.
— Какие ещё права?! Я твоя мать! Это моя обязанность – заботиться о тебе! Ты даже представить себе не можешь всю серьёзность своего положения!
— Представляю прекрасно… Я слепая – да… Но я ведь при этом остаюсь человеком со своим разумом… И я точно знаю одно: я тебе больше не пленница.
Она натянула пуховик и обула ботинки без чьей-либо помощи; затем прошла к прихожей и взяла свою трость у тумбочки у двери.
— Дарына!.. Стой!.. Я запрещаю тебе!.. – голос матери дрожал теперь от боли и злости.— Всё ради тебя делалось!.. Всю жизнь тебе посвятила…
— Я просто выйду ненадолго… Потом вернусь,— спокойно ответила Дарына.— Или ты собираешься удерживать меня силой?
В ответ послышался только тихий всхлип – надломленный звук отчаяния… Мама молча отступила назад…
Дарына потянула ручку двери вниз и повернула замок; створка медленно открылась со скрипом…
Первый порыв воздуха ударил по лицу ледяной свежестью: пахло снегом вперемешку с выхлопными газами… но сквозь этот запах пробивалось кое-что ещё – ощущение свободы…
И этот колючий морозный воздух оказался дороже всех сладких обещаний мира…