Но в его голосе не ощущалось ни уверенности, ни искренности — лишь безысходность звучала в каждом слове. Оксана это ясно видела, чувствовала нутром, как будто сама стала частью этой боли. Ее рука потянулась к его бокалу, пальцы дрожали, как листья на ветру поздней осенью. «Давай поменяемся, любимый», — прошептала она с холодной решимостью в голосе. — «Убедись сам: мне нечего бояться». Богдан подчинился без сопротивления, словно кукла на нитях. Их бокалы соприкоснулись с глухим звоном — как два меча в роковом поединке. Оксана поднесла бокал к губам; сердце ее билось так яростно, будто птица билась о прутья клетки.
Глоток вина обжег горло — терпкий и жгучий, как отрава с привкусом предательства. В голове закружилось, словно ее затянуло в водоворот безумия. И тогда Оксана поняла: девочка была права. Богдан действительно подсыпал яд — смертельную смесь, предназначенную ей одной. Но зачем? Почему он стремился к её гибели? Мысли метались в голове, как свора хищников, разрывая сознание на части.
Взгляд Богдана говорил сам за себя — в нем читалось признание: горькое и жестокое. «Ты никогда не была мне ровней, Оксана», — процедил он сквозь зубы с ледяной злобой. — «Ты всего лишь инструмент… средство для моей цели». И тогда до неё дошло: вся её любовь была обманом; всё счастье оказалось иллюзией на зыбком фундаменте лжи. Она выплюнула вино прямо на пол — будто вырвала наружу ядовитую правду и сбросила цепи лжи с души. Свадебный торт рухнул со стола и рассыпался вдребезги — символ разрушенных надежд и несбывшихся грёз.
Праздник обернулся кошмаром; день радости стал ночью боли и предательства. И среди этого хаоса стояла Оксана — как феникс из пепла возрожденная новой силой. Она утратила любовь, но обрела истину; её предали, но она не сломалась; её пытались убить, но она выжила. В её глазах вспыхнул пылающий огонь мести — тот самый огонь, что обратит в прах всё зло, причинённое ей.