Дверь в квартиру распахнулась прежде, чем Мария успела вставить ключ в замочную скважину. На пороге стоял Тарас — её отчим — с её старым чемоданом, когда-то ярко-розовым, а теперь потёртым и облезлым.
— Забирай свои вещи и уходи, — произнёс он спокойно, но голос его звенел холодом, словно металлическая дверь. Он поставил чемодан на пол в прихожей, и тот издал глухой щелчок — сработал слабый замок. — В этом доме правила устанавливаю я.
Из гостиной выскочила Алина — его дочь и по совместительству сводная сестра Марии. Её глаза были широко раскрыты от испуга.
— Папа, что ты творишь? Перестань!
— Это не твоё дело, Алина. Иди к себе, — бросил Тарас, даже не взглянув на неё.
Мария осталась стоять неподвижно. Она чувствовала, как пальцы становятся ватными от напряжения. Перед ней стоял весь её мир — умещённый в один потрёпанный чемодан на паркете, который она мыла десять лет подряд. Наконец она медленно наклонилась и взялась за ручку.
— Ясно… — прошептала она почти беззвучно. — Всё ясно.
Развернувшись, она потянула за собой чемодан к выходу. Позади слышались сдавленные всхлипы Алины. Дверь захлопнулась с таким гулом, будто навсегда отрезала прошлое.
Это произошло ровно через месяц после смерти Владиславы. Болезнь унесла её стремительно и безжалостно, оставив после себя тишину в трёхкомнатной квартире и множество невысказанных слов. С уходом матери Тарас стал чужим человеком мгновенно. Раньше его холодность уравновешивалась маминым теплом. Теперь между ними больше некому было стать.
— Ты здесь не зарегистрирована, — однажды сказал он за завтраком, даже не удостоив её взглядом. — С юридической точки зрения ты мне никто. Так что имей это в виду.
Мария запомнила это хорошо. Она продолжала мыть посуду, убираться по дому и готовить на всех так же старательно, как делала это всегда. Ей казалось: это её дом… Но оказалось иначе — она была всего лишь прислугой без статуса и прав; теперь её помощь больше никому не требовалась.