– Опять ты за своё…
– Елка, Алексей. Просто отдай елку.
– Я уже всё сказал.
– Ты осознаешь, что лишаешь собственного ребёнка праздника?
– Нет, Екатерина. Это ты всё портишь. Потому что упрямишься. Потому что не можешь поступиться своими убеждениями ради дочери.
Екатерина сжала телефон так крепко, что пальцы побелели.
– Ты… ты вообще слышишь себя? Ты используешь елку как рычаг! Чтобы снова влезть в мою жизнь!
– В нашу жизнь. Мы ещё официально не разведены! А Светлана – наша общая дочь.
– Которую ты видишь дважды в месяц!
– Потому что ты её увела!
Екатерина с силой бросила трубку на стол. Потом опустилась на кухонный стул и закрыла лицо руками. В голове стучала тупая боль. Уже три месяца она пыталась наладить новую реальность. Но каждый разговор с Алексеем возвращал её назад – туда, откуда она с таким трудом выбиралась.
Нет. Больше он не будет иметь такую власть над ней. Ни при каких условиях.
Три дня Екатерина мучилась сомнениями.
Светлана каждое утро спрашивала про елку. Алексей слал одно сообщение за другим: «Когда прекратишь упорствовать?», «Подумай о дочке», «Жду твоего решения».
На третий вечер Екатерина слушала, как дочка болтает о садике, о подружке Дарыне, о том, какой подарок она хочет попросить у Петра. И снова – про елку. Конечно же, про елку.
Когда Светлана уснула, мать долго сидела на кухне в тишине, уставившись в одну точку. Мысли ходили по кругу: Алексей хочет прийти на Новый год – этого нельзя допустить; но Светлана мечтает именно об этой елке – и он это прекрасно знает.
И тут Екатерину осенило.
Она схватила ноутбук и зашла на сайт объявлений. Нашла старые фотографии: Светлана позирует перед украшенной ёлкой — огоньки сияют мягким золотистым светом. Она выложила снимок и написала: «Куплю точно такую же ёлку со встроенной гирляндой. Срочно».
Через двадцать минут телефон завибрировал — пришёл первый отклик.
Два дня поисков: пять звонков, одна поездка на рынок в Кропивницкий, где шумный продавец пытался всучить облезлую сосну с редкими иголками… И наконец — удача: женщина лет пятидесяти из Харькова продавала точно такую же модель.
— Дочка выросла — теперь ей только живая подавай, — объяснила она добродушно, помогая Екатерине загрузить коробку в такси. — А эта пусть ещё кого-то порадует.
Екатерина расплатилась и поехала домой с коробкой на коленях; потом затащила её в квартиру сама.
Вечером Светлана вернулась из садика и увидела в гостиной ёлку — ту самую… ну или почти такую же: густая зелень веток из мягкого пластика и главное — огоньки внутри мерцали золотым светом так нежно, будто там прятались крошечные светлячки.
Светлана застыла у порога от удивления… а потом закричала:
— Ёлочка! Моя ёлочка!
Она подбежала к ней вприпрыжку и обняла обеими руками ствол дерева, прижавшись щекой к искусственным веткам. Екатерина стояла в дверях и смотрела на дочь с такой широкой улыбкой, что даже скулы заныли от напряжения мышц…
Они вдвоём провели следующие два часа за украшением дерева: развешивали шары и мишуру, водружали звезду наверх… Светлана командовала процессом с важным видом; мама послушно выполняла указания маленького режиссёра праздника. Потом они выключили свет и устроились рядом на диване — наблюдать за тем волшебством света и тени, которое рождалось среди ветвей новогоднего чуда…