Владислава провожала взглядом подругу. Дарина, задержавшись у своего дома, оглядела его с грустью, затем решительно пошла дальше.
Тут Владислава хлопнула себя по коленям.
— Ладно уж. Делить нам нечего. Пойду-ка, — и поспешила за ней, окликнув:
— Дарин, погоди-ка! — старалась сохранить некоторую отстранённость в голосе, чтобы не показалось, будто ей это слишком важно. Мол, просто предлагает между делом — а там уж пусть сама решает.
Дарина остановилась и обернулась. В её взгляде читался немой вопрос.
— Слушай, подумала я… Приходи к нам пожить немного. Сама ведь знаешь — места хватает. В ту дальнюю комнату мы почти не заходим. Правда, недавно лук там сушила — запах ещё держится…
Дарина молчала, нахмурившись и переминаясь с ноги на ногу. Смотрела растерянно.
— Может быть, я тогда вспылила… Жалко было наседку до слёз. Распласталась вся — цыплят прикрыть пыталась…
— Распласталась? — переспросила Дарина и подняла глаза. — А цыплята?
— Половину побило насмерть… Град-то какой был! Разве выживут? А остальных выходила потом. Один совсем хилый был — и того выходила. Назвала Квелкой. Теперь она несётся исправно.
— Ну и слава Богу… А я… Я вот как… — Дарина опустила голову.
— Давай-ка к нам перебирайся. Надо будет с вещами помочь — помогу без разговоров.
— Владислава, послушай… скажу тебе кое-что… — заговорила Дарина тихо и печально: — Я ведь нарочно не пошла тогда… Слышала град… Из окна глядела… Думаю: закрыли ли кур? Пойти проверить или нет? И не пошла… Решила сделать вид будто ничего не знаю… До того ты со своими курями надоела! Всё о них да о них! А потом поняла: ты ж как мать – детей спасала…
— Нарочно? Ох ты ж… Я так и чувствовала!
— Потому и не могу к вам пойти… Виновата я перед тобой… Вот Бог меня за это и наказал… Хотя у него причин хватало бы и без этого – сколько всего в жизни было…
— Так а где же ты жить-то будешь теперь, Дарин? – растерялась Владислава, развела руками.
— Завтра уйду в Сквиру… Может Новиковы приютят меня… У них Оксана одна осталась в доме – лежачая уже давно… Может возьмут ко мне…
— А ты им зачем? Ты ж им чужая совсем… У них своих забот выше крыши…
— Так все мне теперь чужие стали… Из родных только сын остался – да тот хуже чужого оказался… — отвернулась Дарина; глаза её заблестели от слёз: — Ох-хо-хо, Владислава… Он же меня без копейки выгнал на улицу под вечер…
Плечи Дарины затряслись от рыданий; она прикрыла лицо рукой.
И тут исчезли из сердца Владиславы холодность да обида – вместо них пришло сильнейшее сострадание. Она шагнула к маленькой старушке и крепко прижала её к себе.
И пусть себе Алина из окна наблюдает! Пусть все знают: простила она Дарину – а та простила её…
— Никуда я тебя не отпущу! Моя ты дорогая Липочка! Будешь жить с нами! Зима ведь на носу – куда ж ты одна?! Не пущу никуда! Пошли домой! Мирослав вечером баньку истопит!
Дарина мелко закивала головой с закрытыми глазами и рукой у рта. Они вместе направились обратно мимо Олега и Кристины.
– Куда это вы собрались? – догадалась Кристина по заплаканному лицу Дарины.
– За вещами идём. К нам она переезжает жить теперь, – ответила Владислава.
– Вот это правильно! – Кристина поднялась со скамьи: – Помогу вам! Вместе пойдем!
– А что ж в дом престарелых не берут тебя разве? – окликнул вслед Олег; слух недавно дошёл до него…
Дарина хотела было объяснить всё как есть…
Но Владислава обернулась:
– Нам никакие дома ни к чему! У нас свой есть дом! Мы хоть уже старенькие да проживём ещё сами!
Зима выдалась той порой суровая да снежная. Фастов замело сугробами по окна. Кур перевели в сени спасать от стужи: сидели они на ступенях лестницы на чердак или взбирались на узкий подоконник; гадили где попало да путались под ногами…
Олег с Дариной ворчали на Владиславу: мол, пережили бы птицы зиму в сарае тоже неплохо!.. Но та стояла на своём: драяла полы до блеска после пернатых гостей да всё равно держала их при доме.
А рядом убиралась вместе с ней и Дарина: бурчала то на курей, то на саму хозяйку дома – но без злобы или упрёков; просто старики иначе уже не умели общаться…
По вечерам топили печь пуще обычного; сбивались втроём ближе друг к другу; пили чай неспешно под долгие разговоры вполголоса сквозь охи-вздохи да смотрели вдаль через голубоватый экран телевизора…
Вот только сам мир их уже не замечал – троих стариков занесённых снегами глубокой украинской деревни…
Занесённых снегами украинских стариков…
***
Болезнь века вовсе не сердечная недостаточность.
А недостаток сердечности…