Он остался один посреди кухни, с застывшей на губах фразой, ощущая себя нелепо. Что это было? Она ушла в спальню, чтобы демонстративно лечь спать? Или решила просто не замечать его? Он усмехнулся про себя. Детский лепет.
Из коридора донёсся едва уловимый шорох. Затем — ещё один. Он нахмурился и стал вслушиваться. Никаких звуков открывающихся шкафов или выдвигаемых ящиков — только какая-то тихая, размеренная возня. Спустя минуту она вернулась.
В одной руке у неё была его объёмная осенняя куртка, в другой — поношенные ботинки. Она подошла к столу и аккуратно поставила обувь рядом со стулом, а куртку перекинула через спинку. После этого снова вышла в коридор и вскоре появилась вновь — теперь с его ключами от машины и квартиры, а также пухлым кожаным кошельком. Всё это она положила на стол прямо на липкое пятно от компота. Связка ключей звякнула в тишине.
Александр смотрел на эту странную композицию, не в силах осмыслить происходящее. Всё это напоминало какой-то абсурдный спектакль.
— Это что сейчас было? — спросил он растерянно. Уверенность, которую он обрёл после разговора с Галиной, испарилась без следа.
Мария села напротив него на свой стул. Она не скрестила руки и не заняла оборонительную позицию — просто сидела прямо и спокойно смотрела ему в глаза.
— Это твои вещи, — произнесла она ровным голосом без интонаций. — Те, которые понадобятся тебе в ближайшие десять минут.
Постепенно до него начало доходить происходящее. Медленно, как приходит боль после сильного удара.
— Ты… Ты что же это… Выгоняешь меня? Из-за машины? Ты серьёзно?
Мария позволила себе лёгкую усмешку — почти незаметную.
— Нет, Александр. Дело вовсе не в машине. Машина лишь проявила суть происходящего — как лакмусовая бумажка показывает кислоту. Ты только что позвонил Галине пожаловаться на меня. Позвал её вмешаться в нашу жизнь и помочь тебе распорядиться моими деньгами так, как тебе удобно. Ты дал понять: «мы» для тебя ничего не значим. Есть ты и твоя семья, а я здесь временно — полезное приложение с финансами при себе. Решение принял ты сам. Я лишь подвожу итог.
Он смотрел на неё ошарашенно, рот приоткрыт от изумления. Хотел выкрикнуть что-то обидное или обвинительное, назвать её ненормальной… но слова застряли где-то внутри горла под тяжестью её спокойствия и решимости. Перед ним сидела уже не та женщина, с которой он прожил пять лет жизни — перед ним был чужой человек: холодный и непоколебимый.
— Ты хотел сделать щедрый подарок своей сестре Александре… — продолжала она тем же ровным голосом делового человека за чтением договора: спокойно и отчуждённо.— Я мешать тебе не стану. Более того — помогу тебе осуществить задуманное: сейчас ты поедешь к ней домой; думаю, диван у неё найдётся свободный для тебя обоих будете радоваться твоей великодушности вместе.
— Ты… сумасшедшая… — прошептал он еле слышно.
— Наоборот: я сейчас яснее мыслю, чем когда-либо прежде,— сказала она спокойно и поднялась со стула.— Раз уж подарки для сестры важнее всего остального – иди к ней жить дальше сам по себе… И найди себе жену с наследством попроще – такое можно будет тратить без угрызений совести… Моё имущество для этого непригодно… У тебя есть пять минут – собраться и уйти отсюда…
Она даже пальцем его не тронула; ни окрика – ничего подобного не было… Только протянутая куртка – словно приговор из её рук – да взгляд твёрже гранита… И именно этот взгляд сказал ему всё окончательно ясно: конец пришёл… Не очередная размолвка перед примирением – нет… Это была финальная точка…
Он медленно взял куртку из её рук… Подошёл к столу… Молча забрал ключи и кошелёк… Обулся без слов… Вся его показная уверенность рассыпалась прахом под тяжестью её ледяного спокойствия…
Когда он открыл входную дверь квартиры – обернулся ещё разок: вдруг?.. Но Мария уже уходила обратно на кухню даже не взглянув ему вслед…
Дверь закрылась за ним мягким щелчком…
Мария осталась одна среди запаха остывшего ужина…
Она сняла скатерть с бурым пятном компота… Скомкала ткань одним движением руки… Бросила всё это в мусорное ведро…
В наступившей тишине больше не было ни боли… Ни сожаления…
Только чистота…
И пустота…