— Между прочим, ты могла бы поинтересоваться, как я себя чувствую.
— Кажется, я спрашивала… вчера, — пробормотала Елена.
— Между «кажется» и «действительно» — огромная пропасть, Елена. Такая же, как между «семья» и «удобный бытовой ресурс».
Сын молчал. Впервые он оказался без слов — и это было необычно, видеть, что у адвоката нет заранее подготовленного ответа.
— Куда ты, собственно, собралась? — сдался он.
— В Трускавец, — твёрдо ответила Тамара. — Путёвку мне выдали ещё в январе, от поликлиники. Но я всё время откладывала поездку, потому что вы, видите ли, «всегда заняты». А теперь решила: хватит. Пусть занятые люди останутся наедине с собой. Без тех, кто всегда прикроет.
— Мы могли бы сесть и поговорить, — попытался Сергей ещё раз. — Всё слишком резко…
— Резко? Ты ещё мягкий вариант видишь. Я могла бы вызвать грузчиков и передать тебе ключи через участкового.
Она надела пальто, подошла к зеркалу в коридоре, взглянула на своё отражение и удивилась — лицо было усталым, с серым оттенком, но вовсе не жалким. Наоборот — решительным.
Дети вышли из комнаты: Катя зевала, а Оля уткнулась в телефон.
— Бабуль, ты правда уезжаешь?
— Да, дорогая.
— А блины будут?
Тамара улыбнулась искренне — впервые за много месяцев.
— Когда начнёшь печь сама — будут. Я тебя научу, если захочешь. Но не здесь. У себя.
Она вышла, оставив чемодан у двери. Возвращаться не пришлось: Сергей первым подхватил его и молча, не глядя в глаза, понёс внутрь.
Две недели Тамара провела в подмосковном Трускавце. Без телефона, без кухни, без привычных просьб «мам, ты бы…». Просто гуляла, дышала, ела, спала. Удивительно, но температура прошла за первые три дня. Оказалось, что организм начинает выздоравливать, когда его не нагружают чужими заботами.
На шестой день Сергей позвонил ей. Сначала писала Елена — сухо и официально: «Ключ оставили у консьержки. Мы съехали. Спасибо за гостеприимство».
Потом заговорил сын:
— Мам… Прости нас. Мы, наверное… Ну, ты поняла. Без тебя — как без фундамента. Всё трещит.
— Если трещит — значит, фундамент был не тот, — спокойно ответила Тамара.
Он молчал, а потом сказал:
— Мы хотим прийти в гости. Но по-настоящему. Без пакетов и чемоданов. С вином и без требований.
— Посмотрим, — ответила она. — Мне тут только воздух начал нравиться.
Вернувшись домой, Тамара сняла фартук и аккуратно повесила его в шкаф, глубоко за зимние пальто. На кухне стоял пакет от Оли — с нарисованной от руки надписью «Для бабули». Внутри были чай, открытка и шоколад.
Она включила чайник и впервые — не автоматически, а по-настоящему — заварила чай только для себя.
Тамара возвращалась словно генерал после долгой кампании: без фанфар, но с ясным взглядом. В сумке не было ни варенья, ни пижам для гостей, ни баночек с домашними заготовками. Лишь пара новых книг, крем для лица, халат и листок с расписанием процедур из Трускавца — теперь он казался ей словно волшебный свиток.
Войдя в квартиру, Тамара сняла с вешалки фартук, повертела его в руках, словно чужую вещь.
— Больше не понадобится, — тихо произнесла она и аккуратно сложила его на верхнюю полку. Пусть хранится для архива.
В доме царила тишина. Сергей с семьёй действительно съехали — об этом напоминала лишь ваза с фисташками (Елена их очень любила) и магнитик с морем на холодильнике, прикрывающий список «что купить к ужину».
На пятый день тишины в дверь позвонили.
Она открыла — на пороге стоял Сергей с двумя пакетами, а за ним — Оля и Катя. Елена, как заметила Тамара, отсутствовала. И от этого стало спокойно.